То были поистине пророческие слова, правоту коих вскоре подтвердили осада, а затем и захват Лимы после ожесточенных боев и постыдного бегства диктатора Пьерола, этого законченного образца фанфаронства и естественного порождения старой испано-американской школы.
По пути в посольство Франции друзья прошли мимо знаменитого собора – величественного памятника культуры длиной в сто пятьдесят метров, увенчанного двумя башнями высотой в пятьдесят метров и обрамленного портиками с многочисленными украшениями.
– Знаешь, – сказал Жюльен, – вид этих двух башен напомнил мне одну страшную историю, которая после нашего с тобой злоключения в Трухильо лишь подкрепит вынесенное нами впечатление, что эти неуравновешенные люди, делающие все с чрезмерным пылом, способны дойти до абсурда. Я буду краток. Президент Республики Перу Балта был только что убит двумя узурпаторами – братьями Гуттьерез. Народ схватил этих безумцев и повесил их… Догадайся-ка, на чем?
– Ну, думаю, на каком-нибудь фонарном столбе – классическом атрибуте подобного сорта операций.
– Ты плохо знаешь перуанцев. Их вздернули на шпилях этих башен.
– Для людей, которые стремились показать себя, обратить на себя внимание, – место не столь уж неудачное!
– Это еще не все, – продолжал Жюльен, не задерживаясь на этом довольно мрачном комментарии. – После того как убийцы отдали богу душу, веревки обрезали, и трупы распластались на церковной площади.
– Бессмысленная жестокость!
– Дослушай до конца… Обезумевшая толпа, разъяренная, опьяневшая от насилия, накинулась на обезображенные останки и растерзала их на куски… А затем горожане поджарили и обглодали человеческое мясо до костей!.. Старые негритянки сварили и затем высушили то, что ускользнуло от зубов этих каннибалов, и щепотки праха продали как сувениры в память об экзекуции, выполненной народным «правосудием» в Перу.
– Ну и историю поведал ты мне! Это же просто антропофаги какие-то, – произнес с отвращением Жак.
– И этими антропофагами были вон те кабальеро, что прогуливаются сейчас в пончо, мягких сапогах и широкополых шляпах, а то и вовсе в европейской одежде!
– Но со времени завоевания этого края испанцами прошло… три сотни лет…
– Та же ужасная сцена произошла двадцать шестого июля тысяча восемьсот семьдесят второго года… Всего лишь семь с половиной лет тому назад.
– Бр-р!.. У меня мурашки по коже побежали… То, как они кормили нас сладкими блюдами, – это еще цветочки!
Вывод, сделанный Жаком, подвел черту под столь мрачной темой, тем более что друзья уже ступили на территорию посольства.
Посла на месте не оказалось – они всегда отсутствуют, когда их ищешь, в чем автор сих строк не раз убеждался на собственном примере, – и посему их принял первый секретарь. Дипломат немало удивился, узнав о невероятном насилии, коему подверглись два его соотечественника.
– Как?! – удивился Жюльен. – Вы не получили письма, которые должны были доставить вам из Трухильо?!
– Впервые слышу о них.
– Вот как!.. Тогда тем более мы должны благословлять сэра Колина Кэмпбелла, пришедшего нам на выручку… Но не стоит больше об этом говорить: главное – мы свободны… Мы рассчитываем уехать сегодня же, время нас поджимает. Но, перед тем как покинуть Лиму, нам хотелось бы проинформировать вас о попрании в этой стране прав человека – не столько для того, чтобы выразить свое возмущение, сколько для предотвращения повторения подобных случаев и в надежде на то, что полномочные представители Франции сумеют заставить перуанские власти с уважением относиться к чести и достоинству наших сограждан.
В тот же вечер друзья сели в Орое в поезд – знаменитый трансандский экспресс, который, поднявшись сперва в Кордильеры на высоту в пятнадцать тысяч английских футов над уровнем моря, движется затем все время под уклон и, пройдя примерно через тридцать мостов, возведенных над глубочайшими пропастями, и через сорок туннелей, проложенных сквозь сланец и кварц, заканчивает свой путь в городах Тарма и Хауха, чье значение, благодаря железной дороге, значительно возросло.
В Тарме за умеренную цену путешественники купили у одного погонщика мулов трех животных под седло и одно – под поклажу. Друзья договорились с ним также, что он проводит их до Куско, километрах в пятистах от Тармы.
Путешественники довольно быстро пересекли красивый маленький городок Тарму, расположенный на высоте около трех тысяч метров над уровнем моря и являющийся одним из наиболее известных мест во всем мире, поскольку пребывание в нем рекомендовано больным чахоткой. В результате редкого и потому особенно ценного стечения обстоятельств довольно часто случается так, что больные, разъедаемые этой ужасной болезнью, выздоравливают, хотя недуг достиг уже второй и даже третьей степени. Согласно выводам известного медика доктора Журдане, который практиковал долгое время на высоких плато Кордильер и наблюдал многих больных, – а они живут в этом раю по два, а иногда и по три года, – смертельные исходы здесь носят единичный характер.
Прибыв в Уанкайо, где кончается долина Харха, друзья отправились на следующий день в Алкучо, чудесный город с двадцатитысячным населением и обилием примечательных памятников: у его жителей какая-то непонятная любовь к скульптуре.
На третий день путешественники перешли через речку Пампас, один из притоков Апуримака, по оригинальному навесному мосту – с настилом из огромной «скатерти», сплетенной из соломенных кос, переночевали в Андоуайласе и не мешкая продолжили нелегкий путь: поднялись вверх по реке Пачачака – другому притоку Апуримака – и переправились на противоположный берег по великолепному каменному мосту, увенчанному аркой, построенной испанцами.
А спустя еще какое-то время им пришлось пробираться по узким тропинкам, проложенным самым причудливым образом по скалам, подмываемым снизу бурным, с грохотом несшимся через встававшие на его пути каменные глыбы потоком, спешившим влить свои воды в мощную Укаяли – один из наиболее крупных притоков Амазонки. То был Апуримак, который, как сообщил Жюльен Жаку, многие знаменитые географы считают верховьем великой Амазонки: сии ученые мужи полагают, и не без основания, что созерцаемую в данный момент нашими друзьями реку, превосходящую по протяженности Мараньон[270] и зарождающуюся в окрестностях Гуанако[271], следует рассматривать как начальный участок водного гиганта, удлиняющегося в результате этого на целых двести лье.
Через два дня, первого декабря, небольшой отряд уже входил в Куско. Каким бы ни было происхождение этого довольно оригинального на вид города, построенного из гранита, песчаника, порфира и других пород, отливающих серым, черным или голубым, и столь метко окрещенного месье Шарлем Вьенером Римом Южной Америки[272], французы решили здесь не останавливаться.
