Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
— Черт возьми, Патти, как глупо. О чем ты думала? Это самая большая глупость в твоей жизни.
Она заснула, пока он раздевал ее, и пришла в себя, лишь когда Уолтер, стащив с нее пиджак, пытался снять брюки. Он лег рядом с Патти в одних трусах, навалив сверху груду одеял.
— Не спи, — сказал он, прижимаясь к мраморно-холодному телу жены. — Верхом идиотизма сейчас будет потерять сознание. Слышишь?
— М-м… — отозвалась она.
Уолтер обнял Патти и слегка помассировал, не переставая ругаться и проклинать то положение, в которое она его поставила. В течение долгого времени она не могла согреться, упорно засыпала и с трудом приходила в себя, но наконец в голове у нее что-то щелкнуло, и она начала дрожать и цепляться за него. Он продолжал обнимать ее и растирать, и наконец внезапно Патти широко распахнула глаза.
Она смотрела не моргая, и в глазах было нечто мертвое, очень далекое. Казалось, она смотрит ему в душу и даже дальше, в холодное пространство будущего, когда оба они умрут и уйдут в ничто, туда, куда уже ушли Лалита и его родители, и в то же самое время Патти смотрела Уолтеру прямо в глаза, и он чувствовал, что с каждой минутой ей становится все теплее. Тогда он перестал смотреть ей в лицо и тоже начал смотреть в глаза — пока не стало слишком поздно, пока не успела оборваться связь между жизнью и тем, что после жизни. Уолтер хотел, чтобы Патти увидела его злобу, его ненависть, которая не давала ему покоя в течение двух тысяч одиноких ночей. Оба соприкасались с пустотой, в которой все, что они когда-либо сказали или сделали, вся боль, какую когда-либо причинили друг другу, всякая радость, которую разделили, весило меньше птичьего перышка.
— Это я, — сказала она. — Просто я.
— Знаю, — ответил Уолтер и поцеловал ее.
Почти в самом конце списка вероятных вариантов было то, что жителям Кентербриджа-на-озере будет жаль проститься с Уолтером. Никто, и уж меньше всех Линда Гофбауэр, не мог предвидеть тот декабрьский воскресный вечер, когда Патти, жена Уолтера, прикатила в поселок и начала звонить в двери, знакомиться с соседями и раздавать коробки с домашним рождественским печеньем. Линда оказалась в неловком положении, потому что не сумела усмотреть в Патти ничего откровенно отталкивающего — и потому что невозможно было отказаться от традиционного подарка. Любопытство и ничто иное заставило ее пригласить Патти в дом; прежде чем Линда успела опомниться, гостья уже стояла на коленях на полу, гладила кошек и спрашивала, как их зовут. Она была настолько же по-человечески теплой, насколько ее муж — холодным. Когда Линда спросила, отчего они раньше не виделись, Патти звонко рассмеялась: «Мы с Уолтером решили немного отдохнуть друг от друга…» Странная, но довольно ловкая формулировка, в которой трудно было увидеть что-нибудь явно предосудительное. Патти пробыла в гостях достаточно долго, чтобы успеть восхититься домом и видом на заснеженное озеро. Уходя, она пригласила Линду и ее родных в гости на Новый год.
Линде не особенно хотелось входить в дом человека, который убил Бобби, но, когда она узнала, что остальные жители Кентербриджа получили такое же приглашение, она уступила любопытству и чувству христианского смирения. Честно говоря, она не пользовалась особой любовью в поселке. Хотя у нее были преданные друзья и союзники из числа прихожан, Линда твердо верила, что все соседи обязаны быть заодно; приобретя трех новых кошек вместо Бобби (некоторые искренне полагали, что он умер естественной смертью), она перегнула палку — возникло ощущение, что она мстит. Тем не менее она, оставив мужа и детей дома, поехала к Берглундам одна в назначенный день — и была просто потрясена гостеприимством Патти. Та познакомила ее с дочерью и сыном, а потом, буквально не отходя от Линды, отвела к озеру и показала издалека дом Гофбауэров. До Линды дошло, что рядом с ней настоящий профи, который умеет завоевывать умы и сердца; и действительно, меньше чем через месяц Патти очаровала даже тех соседей, которые устояли перед Линдой и оставляли ее стоять на крыльце, когда она приходила с очередной жалобой. Линда несколько раз пыталась уколоть Патти в надежде, что та не выдержит и обнаружит свою истинную натуру. Так, она поинтересовалась, как Патти относится к защите птиц («Никак, но я люблю Уолтера, а потому смирилась»), а также намерена ли она посещать какую-нибудь местную церковь («Очень хорошо, что здесь их так много и можно выбрать»), после чего сделала вывод, что новая соседка — слишком опасный противник для того, чтобы очертя голову бросаться в схватку. Как бы желая окончательно поставить точку, Патти устроила роскошный фуршет, и Линда с почти приятным чувством собственного поражения нагрузила свою тарелку с горкой.
— Линда, — сказал Уолтер, приблизившись к ней, когда гостья подошла за добавкой. — Спасибо, что пришли.
— Очень мило со стороны вашей жены пригласить меня.
С возвращением супруги Уолтер вновь начал регулярно бриться, и лицо у него было ярко-розовым.
— Послушайте, — сказал он, — мне страшно жаль, что ваш кот пропал.
— Правда? А я думала, вы ненавидели Бобби.
— Да, ненавидел. Он убивал птиц десятками. Но я знаю, что вы его любили. Потерять домашнего питомца очень грустно.
— Теперь у нас их три.
Он спокойно кивнул.
— Постарайтесь не выпускать их за калитку, если сможете. Дома им будет спокойнее.
— Это что, угроза?
— Нет, — ответил Уолтер. — Но наш мир чересчур опасен для маленьких животных. Принести вам что-нибудь еще выпить?
Всем стало ясно в тот день — и еще яснее в последующие месяцы, — что Патти оказала огромное облагораживающее влияние на самого Уолтера. Вместо того чтобы сердито катить по поселку на машине, он теперь притормаживал, опускал стекло и здоровался. По выходным он приводил Патти на маленький каток, где соседские ребятишки играли в хоккей, и учил ее кататься на коньках — она освоила эту премудрость в очень короткий срок. Когда ненадолго наступала оттепель, Берглунды отправлялись на долгую уединенную прогулку и иногда доходили пешком почти до Фен-Сити, а когда в апреле потеплело окончательно, Уолтер снова прошел по Кентербриджу, но на сей раз не затем, чтобы предупредить насчет кошек. Он пригласил соседей на познавательные экскурсии в мае и июне — там желающие могли познакомиться с местной природой и вблизи понаблюдать за удивительными формами жизни, которыми были полны здешние леса. К тому моменту Линда Гофбауэр окончательно перестала сопротивляться Патти и добровольно признала, что та умеет командовать мужем. Соседям понравилась эта перемена в Линде, и они стали относиться к ней чуть теплее.
Потому-то жители Кентербриджа неожиданно загрустили, когда в середине лета узнали, что Берглунды, успевшие уже устроить несколько пикников и получить массу ответных приглашений, переезжают в Нью-Йорк в конце августа. Патти объяснила, что ей не хочется бросать работу в школе и что ее мать, сестры, брат, дочь и лучший друг Уолтера также живут в Нью-Йорке или его окрестностях. И потом, ничто не длится вечно, пусть даже дом на озере так много значит для них обоих. Когда Патти спросили, будут ли они приезжать в отпуск, та слегка помрачнела и сказала, что у Уолтера другие планы. Он передал свой участок местному земельному тресту под устройство птичьего заповедника.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
