Шериф с помощниками были предельно сосредоточены, военные казались очень серьезными, а майор демонстрировал холодную учтивость.
Наверху майор Поул осмотрел пулевые отверстия в двери, стене и комоде, а затем приступил к телу.
— Вы узнаете его, доктор Коул?
— Никогда не видел его раньше.
— Значит, вы предполагаете, что он хотел вас ограбить?
— Понятия не имею. Все, что я знаю, так это то, что, когда я бросил ботинок в темноте, этот человек тут же выстрелил на звук, а я выстрелил в него.
— Вы обыскивали его?
— Нет, сэр.
Майор начал рыться в карманах убитого, выкладывая их содержимое на кровать. Найдено было немного: табакерка, скомканный засморканный платок, семнадцать долларов и тридцать восемь центов. А еще майор нашел там увольнительную, которую Поул вначале прочел сам, а потом передал Шаману.
— Это имя говорит вам о чем-то?
Увольнительная была выдана сержанту-майору Генри Боуману Коффу из штаб-квартиры восточного командования армии США, Элизабет, штат Нью-Джерси.
Шаман прочел ее и покачал головой.
— Никогда не слышал это имя прежде, — честно признался он.
Но через пару минут, спускаясь по лестнице, он понял, что это имя вызывало в нем подсознательное беспокойство, и очень скоро сообразил почему.
Ему не придется продолжать дело отца, о котором он не забывал до самой смерти, пытаясь разыскать человека, сбежавшего из Холден-Кроссинга в то утро, когда Маква-икву изнасиловали и убили. Шаману больше не нужно было разыскивать человека по имени Хэнк Кофф. Хэнк Кофф сам нашел его.
Затем пришел коронер, чтобы констатировать смерть убитого. Он холодно поприветствовал Шамана. Все в доме открыто показывали свою неприязнь, и он наконец понял, почему это происходит. Алекс был для них врагом; он бился против них, наверняка убивал северян, после чего попал к ним в плен. А теперь брат Алекса убил солдата в форме Союза.
Шаман успокоился, когда они погрузили тело на носилки, с трудом спустили его по ступенькам и вынесли из дома.
Начался серьезный допрос. Майор сидел в спальне, в которой произошло убийство. Рядом с ним, на другом стуле, принесенном из кухни, сидел один из сержантов, который записывал сведения, полученные в ходе допроса. Шаман примостился на краешке кровати.
Майор Поул спросил его о политической принадлежности. Шаман ответил, что за всю свою жизнь состоял лишь в двух организациях — Обществе в поддержку отмены рабства, когда учился в колледже, и в Медицинском обществе округа Рок-Айленд.
— Вы — тайный сторонник южан, доктор Коул?
— Нет.
— Не испытываете ни малейшего сочувствия к южанам?
— Я противник рабства. Я хочу, чтобы война закончилась и все эти страдания прекратились. Нет, я не поддерживаю позицию Юга.
— Почему сержант-майор Кофф явился в этот дом?
— Понятия не имею.
Он, почти не колеблясь, решил не упоминать то давнее убийство индианки в Иллинойсе и тот факт, что некие три человека и тайное политическое общество виновны в ее изнасиловании и смерти. Все это было настолько давно, настолько запутано. Он понял, что эта тайна лишь усилит недоверие этого неприятного офицера и навлечет на их головы тысячи новых опасностей.
— То есть вы хотите, чтобы мы поверили, что этот сержант-майор армии США был убит при попытке вооруженного ограбления?
— Нет, я не хочу заставлять вас верить во что бы то ни было. Майор Поул, неужели вы считаете, что я сам пригласил этого мужчину, чтобы он выбил окно в арендованном мною доме, незаконно проник в него в два часа ночи, поднялся по лестнице и ворвался в комнату моего больного брата, размахивая пистолетом?
— Тогда почему он сделал это?
— Не знаю, — ответил Шаман, и майор снова нахмурился.
Пока Поул допрашивал Шамана, в гостиной лейтенант допрашивал Алекса. Одновременно двое рядовых и помощники шерифа проводили обыск сарая и дома, досматривали багаж Шамана, рылись в комоде и шкафах.
Время от времени офицеры прерывали допрос, чтобы посовещаться между собой.
— Почему вы не сказали мне, что ваша мать родом с юга? — спросил майор Поул Шамана после одного из таких совещаний.
— Моя мать родом из Виргинии, но большую часть своей жизни прожила в Иллинойсе. А не сказал я об этом лишь потому, что вы не спрашивали.
— Это мы нашли в вашей санитарной сумке. Что это, доктор Коул? — Поул выложил на кровать четыре листа бумаги. — На каждом из них значится имя и адрес. Все — из Южных штатов.
— Это адреса товарищей моего брата по лагерю для заключенных Эльмиры. Эти люди заботились о моем брате и помогли ему выжить. Когда война закончится, я хочу отправить письма их семьям, чтобы таким образом отблагодарить их.
Допрос все продолжался и продолжался. Поул часто задавал вопросы повторно, и Шаман добросовестно повторял свои прежние ответы.
К полудню мужчины уехали, чтобы привезти что-нибудь поесть из лавки Барнарда, оставив на страже двух рядовых и одного из сержантов. Шаман пошел на кухню и приготовил жидкую кашу, после чего принес тарелку Алексу, который выглядел невероятно усталым.
Алекс сказал, что не хочет есть.
— Ты должен поесть, только так ты сможешь продолжить бороться! — настойчиво повторял Шаман, и тогда Алекс кивнул и отправил ложку вязкой каши в рот.
После обеда следователи поменялись местами — майор теперь допрашивал Алекса, а лейтенант — Шамана. Ближе к вечеру, вызвав тем самым раздражение офицеров, младший брат объявил перерыв и отправился сменить повязки на культе Алекса, не обращая внимания на вынужденных свидетелей процедуры.
К удивлению Шамана, майор Поул попросил его отвести трех солдат к месту, где он сжег ампутированную им часть ноги Алекса. Когда он указал им это место, они копались в снегу и оставшихся от костра углях, пока не нашли остатки белесых костей, завернули их в платок и спрятали.
Уехали следователи поздним вечером. В доме воцарилась долгожданная тишина, но чувство опасности по-прежнему не покидало братьев. Выбитое окно они завесили покрывалом. Полы были грязными, а в комнатах до сих пор стоял табачный дым и запах солдат.
Шаман подогрел мясной суп. К его радости, у Алекса вдруг прорезался зверский аппетит, он хорошенько поел овощей с бульоном и даже запил пивом. Шаман и сам сильно проголодался, поэтому после супа они поели хлеба с маслом и джемом, яблочного пюре, а потом он сварил кофе.
Шаман отнес Алекса наверх и уложил его в кровать миссис Клэй. Он поухаживал за братом и допоздна просидел на краю кровати. Когда Старший уснул, он ушел в гостевую комнату и без сил упал на кровать, пытаясь забыть о пятнах крови на полу. В ту ночь им удалось немного поспать.
