Из кольца колансийской пехоты вперед выступил офицер – высокий, белокожий.
К Урбу подползла капрал Пряжка.
– Это ведь один из тех отсосейлов, да?
– Эй, ты! – заорала Хеллиан, тыча в Урба пальцем. – Что ты там такое сказал?
И тут взревел форкрул ассейл – невообразимо громко, звуковая волна молотом ударила в холм. Оглушенный, Урб рухнул наземь. Принялся царапать собственные уши. Рев раздался снова…
И тут же сделался тише, словно его приглушили.
Из окопа неподалеку взвился дрожащий голосок:
– Червь просила передать, чтобы ты, ассейл, проваливал на хер.
– Непоседа, это снова от тебя воняет?
Свернувшийся в клубок Урб распрямился, хотя и не поднимаясь с колен. Он мог видеть форкрул ассейла. И как тот ревет в третий раз – но звука почти не было слышно.
В воздух взмыл камень, упал довольно далеко от Чистого, отскочил, запрыгал. Вражеский командир тем не менее отдернулся от него, а потом поспешно двинулся обратно к строю.
– Ага, получили?
– Что ты там такое сказал? – Голос Хеллиан был куда ближе и куда громче.
Он извернулся к ней. Лежащая между ними капрал Пряжка вращала головой то на одного, то на другую.
– Что на вас двоих, Худа ради, нашло?
– Я люблю тебя! – заорал Урб.
Увидев у нее на лице радостную улыбку, Урб полез к ней прямо через недовольно крякнувшую Пряжку. Хеллиан качнулась ему навстречу и впилась губами в его собственные.
Прижатая весом Урба Пряжка извивалась и брыкалась.
– Идиоты! Враг наступает! Слазьте с меня сейчас же!
Спрут глядел на приближающиеся шеренги. Шагах в двадцати оттуда полетели дротики, ударяясь в выставленные навстречу щиты, потом раздались команды и колансийцы бросились вперед, наступая вверх по склону.
Сапер наполовину приподнялся над окопом. Арбалет бумкнул, толстая тетива низко загудела у щеки, словно по ней прошлись мягкой щеткой. Его стрела попала взводному командиру в горло. Остальные морпехи тоже выпустили стрелы в наступающего врага. Среди камней и скальных выступов покатились вниз тела.
Сапер отложил арбалет за спину, развернул щит, скользнув рукой между держащих его ремней и обнажил короткий меч. Все четыре движения завершились еще до того, как взводный рухнул наземь.
– Держись и бей! – заорал он, выскакивая из окопа, когда перед ним возник первый колансиец.
Левую ступню Лизунца пришило стрелой к земле, вот только двигаться он все равно не собирался. Появившийся перед ним солдат в последний момент обо что-то запнулся. Лизунец прижал его сверху щитом и ударил по голове эфесом меча, пробив шлем и проломив кости черепа. Когда он выдернул меч, шлем так и остался на эфесе.
Его попытались поразить копьем. Удар он отбил тем самым шлемом и, как следует размахнувшись щитом, расквасил им нападающему лицо. Тот отшатнулся, и Лизунец пырнул его мечом в низ живота. Вытянул оружие и принялся рубить еще одного колансийца – они, похоже, были теперь повсюду.
Копья, которое прошило ему шею и вырвало гортань, он даже не увидел.
Корик выругался и дернул левой рукой, чтобы стряхнуть с нее остатки разбитого щита. Вытянул из-за пояса длинный сетийский кинжал, отпихнул ногой противника, о череп которого и разбился щит, и успел как раз вовремя поднять голову навстречу следующему.
Вспыхнули клинки, тяжелым он отбил удар копья, а легкий, прошив кожаные доспехи колансийца, вонзил ему на ладонь в грудь и тут же выдернул обратно. Солдат отшатнулся, оседая, и Корик обрушил свой длинный меч ему на шею с такой силой, что перерубил ключицу и еще три ребра у самой грудины.
Извернувшись, чтобы уклониться от очередного копья, он услышал смех и увидел, как Улыбка в полуобороте снова уходит в сторону, оставив за собой падающее тело.
Тут на них обрушилась следующая волна колансийцев.
Синий летерийский клинок словно вскрикнул, рассекая шлем боковым ударом, пробившим сперва нащечник, а следом и кости, которые он должен был защищать. Из разинутого рта солдата выплеснулась кровь, он выпучил глаза, и Корабб пинком отправил его назад, увидев, как тот сталкивается со следующим колансийцем.
Эхо вскрика заметалось у него внутри черепа. Корабб взревел в ответ, поднял оружие и скрестил его со щитом в ожидании очередного болвана.
Я – морпех! Герой в день славы! Все сюда, кому жить надоело!
Выругавшись, Горлорез отсек руку справа от себя, потом сразу же другую, слева. С обеих сторон на него брызнуло кровью, так что он выругался еще раз. Сместился, уклоняясь от выпада копьем, пнул еще одного противника ногой в подбородок с такой силой, что голова откинулась назад, и полоснул его по открывшейся шее.
Смрад рядом с ним покачнулся, когда на его щит обрушилась череда ударов от колансийца, вооруженного тяжелым шипастым топором. Горлорез сделал боковой выпад длинным кинжалом поверх плеча нападавшего, в щель между челюстью и отогнутым наружу краем шлема, направив удар чуть вверх, чтобы перерезать спинной мозг у самого основания черепа.
Смрад, восстановив равновесие, резко выбросил вперед щит, чтобы остановить противника, пытавшегося достать Горлореза сбоку. От столкновения солдат крякнул, колени его подкосились. Смрад, чей меч сломался, подхватил шипастый топор и обрушил его на врага, расщепив круглый колансийский щит и вогнав один из шипов ему в плечо.
Низко присев, Горлорез перерезал сухожилие на правой ноге колансийца, тот с воплем рухнул наземь, и Горлорез вогнал ему кинжал в глазницу, чтобы тот заткнулся.
– Не поднимайся! – заорал сзади Непоседа.
Над Горлорезом с шипением прошла арбалетная стрела, ударив в грудь очередного противника.
По другую руку от Горлореза заорал уже Бальзам:
– Солдат, ты где этот идиотский топор отыскал? Меч найди! И поскорей, замешкаешься – хана тебе!
– Да ищу я, чтоб тебя! Ищу!
Целуй упала на спину. Услышала над собой звук отбитого выпада, а потом – как Уголек выругалась, обратным ударом рубанув колансийца поперек физиономии. Отпихнув ногами оседающее тело, рукой она нащупала дротик. Подхватила его, вскочила на ноги и снова ринулась в схватку.
Уголек, не успевшая восстановить равновесие после бокового выпада, спасшего Целуй, отбивала сейчас удары щитом. Потом на того, кто на нее нападал, бросился Бадан Грук и всадил свой короткий меч глубоко тому в бок.
Сзади на голову сержанта опустился топор, расколов шлем и швырнув Бадана Грука лицом в землю. Лезвие в форме полумесяца со всхлипом высвободилось, на нем остались волосы, кожа и осколки костей.
Уголек взвыла и отсекла держащую топор ладонь, следом – бессильно дергающуюся руку, потом диким ударом вспорола солдату живот. На труп Бадана Грука посыпались кишки.
