нет, и никогда больше рядом не будет. Скорее, я говорю с самим собой. У меня не будет возможности для того, чтобы когда-то наверстать упущенное.
Я был счастлив знать тебя, как полицейского. Я был счастлив знать тебя, как человека, который однажды едва не заменил мне отца. Был счастлив знать тебя, как наставника. Твои уроки не останутся забытыми. Твоё наследие никогда не умрёт. Клянусь.
А ещё, я клянусь, что твоя гибель не останется неотомщённой. Кем бы ни был твой убийца, он будет страдать в десятки раз мучительней, чем страдал ты. Я уничтожу его. И буду улыбаться, зная, что делаю это ради тебя.
Спасибо за всё, последний честный полицейский. Спасибо за то, что спас меня. Спасибо за то, что дарил надежду. Выражаю это не только от своего лица, но и от лица всего города. Который, к несчастью, не умеет благодарить.
Покойся с миром, Пол Уэствуд Глесон.
Молчание длилось около минуты.
– Потрясающе, – дрожащим голосом произнесла плачущая Магдалена.
Юлиан не ответил ей. Он знал, что речь не потрясающая. Во всяком случае, она оказалась недостаточно хороша для Уэствуда. Он вытащил из руки Магдалены четыре гвоздики и аккуратно положил возле надгробного камня.
Всё закончилось.
Юлиан не желал покидать комнату. Он хотел остаться внутри этих стен навсегда, потому что всё, что находилось снаружи, приносило только горе. Окружающий мир мог только забирать, но никогда не отдавал ничего взамен. Скромный многоквартирный дом на Мерденштрассе оставался последним местом, куда не проникали нити паутины зла и коварства, распространяемые Рейнхардтом и его сообщниками.
Но Юлиан чувствовал долг перед погибшим Уэствудом. Он должен был исполнить его последнюю волю, после чего со спокойной душой отправиться в забытье.
Он понимал, что его визит к Маргарет Глесон не принесёт ей удовольствия. Скорее всего, она тоже не хотела видеть никого, кроме своих детей. Но Юлиан делал это не для себя, а для её мужа.
Ожидаемо, он застал миссис Глесон в подавленном состоянии. Юлиан мог бы выразить свои соболезнования и поведать ей о том, что чувствует, но не думал, что это уместно. В отличие от неё, а так же Джеймса и Джоан, он знал Уэствуда совсем недолго. Они воспримут его соболезнования как акт лицемерия, поэтому Юлиан принял решение не говорить ничего.
Маргарет предложила Юлиану остаться на чай, но он не мог этого сделать даже из соображений вежливости. Стены этого дома настолько прочно ассоциировались с Уэствудом, что буквально душили Юлиана. Он был здесь всего дважды, но никогда не забудет это место.
Возможно, он ведёт себя излишне сентиментально. Но притворяться в угоду обществу он никогда не будет.
Забрав папку с документами, Юлиан отправился заканчивать дело. Он не был уверен, что совершает правильный выбор, но у него не оставалось никаких других вариантов. Он взвешивал «за» и «против», но чаши весов зависли в состоянии равновесия.
Медлить нельзя. Каждая секунда застоя приближала Рейнхардта к его заветной цели и отдаляла Юлиана от своей. Он шёл ва-банк. Ставил не на чёрное или красное. Юлиан ставил на «зеро», понимая, что потенциально обрекает на крах не только себя, но и весь город.
Но Моритц Зеннхайзер оставался единственным человеком, преследовавшим ту же цель, что и Юлиан.
Он не разделял позитивного настроя своего собеседника. Более того, в какой-то мере он его даже раздражал. Юлиан не мог принять то, что весь город не скорбит так же, как скорбит он.
Они встретились в ресторане «L’Assiette». Сдержанный Зеннхайзер ограничился чаем – видимо, сильно торопился и не планировал тратить время на трапезу, но предложил Юлиану пообедать за свои деньги. Видимо, его смутил болезненный внешний вид юноши, и он посчитал, что это спровоцировано студенческим недоеданием.
– Ты говорил о какой-то сенсации, – в ожидании произнёс Зеннхайзер.
Заслуживал ли это человек доверия? Нет. В этом городе каждый вызывал подозрения, и не безосновательно. Разница между людьми заключалась лишь в количестве честности. В ком-то её было больше, в ком-то меньше, но ни у одного из них соотношение честности не превалировало над личными амбициями.
– Думаю, я преувеличил, – ответил Юлиан. – Но у меня есть кое-что, разоблачающее Рейнхардта.
– Разоблачение? Ты имеешь в виду его причастность к убийству моего дяди?
Зеннхайзер не выглядел слишком заинтересованным. Но он и ранее не воспринимал Юлиана всерьёз, поэтому удивляться было нечему.
– Не совсем, – сказал Юлиан. – Но у меня есть информация касательно его прошлого. Вернее, его отсутствия. Рейнхард – не тот, за кого себя выдаёт, и у меня есть прямые доказательства.
– Какие же? – недоверчиво спросил Зеннхайзер.
Ещё не поздно изменить своё решение и оставить документы себе. Юлиану было сложно расставаться с ними, потому что они стоили многим дороже любой другой информации.
– Если я предоставлю вам их, как вы ими распорядитесь? – спросил Юлиан.
– Зависит от того, что я в них увижу. Ты утверждаешь, что в смерти Густава Забитцера виновен Рейнхард. Если твои доказательства смогут убедить меня, то я, очевидно, направлю их против него.
– Каким образом?
– Есть масса вариантов. И, будь уверен, я справлюсь. Вынести информацию в широкие круги не так сложно. В особенности, имея мои возможности.
Юлиан верил, что Зеннхайзер способен на многое. Но является ли его фигура сопоставимой с фигурой Рейнхардта? Юлиан надеялся, что плохо знает Зеннхайзера и недооценивает его возможности.
Вытащив из пакета папку с документами, он протянул её Зеннхайзеру. Тот недоверчиво принял их. Юлиан несколько секунд не разжимал свою руку, всё ещё сомневаясь.
Однако, обратного пути уже не было.
– Где ты это достал? – удивился Зеннхайзер, раскрывая папку.
– Неважно, – ответил Юлиан. – Но здесь вся подноготная на герра Рейнхардта.
Зеннхайзер кивнул и принялся листать документы. Сначала он делал это довольно быстро, не выражая заинтересованности, но после выражение его глаз стало меняться. Он опустил брови и наконец-то убрал свой чай в сторону.
Это длилось несколько минут.
– Потрясающе, – восторженно произнёс Зеннхайзер. – У меня просто нет слов. Я хотел бы взглянуть в глаза человека, который это нашёл.
Юлиан впервые видел его заинтересованным.
– Этого человека больше нет с нами.
– Соболезную, – поджал губы Зеннхайзер. – Эти документы – не просто бумага. Это оружие разрушительной силы, превосходящей все три реликвии Шмельцера, вместе взятые. При желании можно уничтожить Рейнхардта. От него не останется не только пепла, но и воспоминаний.
– Именно этого я и хотел бы.
Зеннхайзер бережно закрыл папку и положил напротив Юлиана.
– Будь осторожен в своих желаниях, – погрозил пальцем он. – Это не шутки. Не знаю, как эти бумаги попали в твои руки, но… Сколько ты
