Они обедали обычной компанией — хранители сокровищницы, все, сколько есть, с ними Фалько, состоявшие в тот день при Фалько Антонио и Альдо, маг господин Карло и Лизавета. Лизавете было очень неловко, потому что с утра она рылась в очередном сундуке и изгваздала последний чистый комплект рабочей одежды. Штаны даже немного порвались. Камеристки Виттории, которая могла бы спасти что-нибудь вот прямо сейчас, поблизости не оказалось, пришлось жестоко нарушить весь местный этикет. Джинсы, кроссовки, домашняя блузка. Как же в этом всём хорошо! Ничего, пообедает так, а потом можно дублет надеть на всё это сверху.
А пока её оглядывали с любопытством и сдержанно говорили комплименты новой моде. Впрочем, мода модой, а показать Фалько и господину Карло пару монет, которые не смогли никак определить — это дело куда более стоящее. Монеты лежали в поясной сумке Лизаветы, в отдельном кармашке, были извлечены и пошли в народ. Фалько опознал одну из монет — она была даже не от живших где-то на далёком востоке неверных, а откуда-то ещё дальше. Вторую рассматривали всей компанией, но с ходу не определили. Тем временем слуга принёс кофе — большой кофейник и отдельно Лизавете — очень красивую прозрачную чашечку, и сливочник. Мол, арро для её милости, не слишком горячий, пожалуйста.
Лизавета поблагодарила, добавила сливок и взяла чашку. На вкус оказалось как-то странно — непонятная сладость, сладость в кофе она была готова терпеть, только если без сливок, или когда давление упало. Глотнула ещё раз, чтобы распробовать, закашлялась, поставила чашку. Грудную клетку сдавило, горло вмиг пересохло, она не смогла не вдохнуть, не выдохнуть. А потом всё поглотила темнота.
4.25 И пришёл в изначальное мир равновесье
Лиза громко и хрипло вздохнула… и начала падать со стула на пол. Фалько подскочил, чтобы подхватить её… и у него в руках не оказалось ничего.
Она исчезла — вся, полностью. От неё не осталось ни-че-го — ни локона, ни брошки, ни соблазнительно прозрачной красной сорочки.
Как будто острота ощущений притупилась — стало хуже слышно, поблекли краски фресок на стенах, перестал сверкать камень в посохе господина Карло.
Взять себя в руки. Немедленно. Понюхать чашку — что за дрянь она пила?
Изумлённые люди за столом начинали приходить в себя. Тилечка подскочила и выбежала наружу, Антонио — следом за ней. Господин Карло тоже потянулся к чашке.
— Мальчик мой, дай, я посмотрю, — старый маг понюхал, макнул палец, потом ещё два, растёр жидкость по кончикам. — Нужно подтверждение, конечно, и я знаю, где взять соответствующий реактив, но увы, в этот напиток добавили дулью, слышал про такое?
— Только слышал, — Фалько смотрел и не понимал, именно потому, что слышал, и дулья — это насмерть, это сильнейший яд магического происхождения.
Сам-то никогда не пользовался, считал, что оружием честнее, и боевым заклинаем — тоже.
Кто посмел?
Тилечка и Антонио привели слугу — того, который принёс поднос с арро.
— Вот, господин Фалько, допросите его! Я сама хотела, но Антонио говорит — лучше вы…
Тот даже и не думал отпираться — сразу же рассказал, что редкую приправу к арро её милости в виде тёмного порошка принёс важный господин, такой, весь в золоте и лысый, и ещё у него нет мочки правого уха. Сказал — госпожа любит редкие приправы, пусть попробует, и если ей понравится — закажем целую партию…
Слуга магом не был, и откуда ему разбираться в магических ядах?
А дальше уже всё просто, потому что единственный важный господин, которому ещё в юности в драке срезали мочку правого уха — это Риккардо Марцио. Мальчишки переглянулись, и припустили наружу. Фалько поднялся и пошёл за ними.
Заседание Совета должно было начаться через четверть часа, и все участники уже ожидали на месте. Да, и Марцио тоже. Фалько вошёл, никому не сказал ни слова, но от него шарахнулись. Правильно, нечего.
Марцио сидел на своём месте и перекладывал бумаги на столе. Фалько даже не стал подходить, а просто кивнул мальчишкам:
— Взять.
— Ваша милость! — попытался возразить тот.
Мальчишки бесцеремонно вытащили его из кресла и подвели к Фалько.
— Ваша милость, что случилось? — осторожно спросил отец Серафино.
— Отравление её милости Элизабетты, — выдохнул Фалько. — Дулья в арро. И ещё, говорят, собирался заказать целую партию, интересно только, у кого?
Дальше вокруг начался какой-то шум и хаос, и Фалько просто показал — уводить его, и в подземелье, а там посмотрим.
Он вернулся в гостиную, где обедали, и с удивлением увидел там Тилечку, которая магически обездвижила на стуле златокудрую Ассунту Марцио.
— Здесь вокруг ходила, что-то вынюхивала. Я хотела ей кое-что передавить, но подумала, что пусть лучше вы сначала придёте, и пусть она вам рассказывает, что они с отцом вытворили! — Тилечка была в ярости.
— Она посмела насильно привести меня сюда, — гневно сказала Ассунта.
— А что ты делала во дворце? Сегодня занятий нет. Отцу своему помогала, так? — сощурилась Тилечка.
— Нет, я думала, всё можно предотвратить, я не верила, что он так сделает, — разрыдалась Ассунта.
— Рассказывайте, — Фалько сел напротив.
Дева была красива, и хорошо это знала. Трепетно вздыхала, ломала пальцы. Точно так же она держалась, когда он, Фалько, был у них в доме, и за ним пришли солдаты Тайной службы. Рыдала, страдала. Не забывала поглядывать по сторонам — видят ли? Оценили ли?
— К нему приходила порталом женщина, из Кайны. Её зовут Катарина. Из какого она рода, я не знаю. Они обсуждали её милость — что Фаро не нужна такая супруга герцога. Отец был зол на её милость из-за сокровищницы, а та Катарина — из-за вас, ваша милость. И она сказала, что готова поделиться магическим ядом, который мгновенно парализует грудную клетку и горло, и поэтому очень эффективен, если только отец согласится подсыпать его в арро её милости. Очень удобно — сам напиток тёмный и со своим ярким вкусом, в него можно хоть какой яд добавить, так они говорили. Отец не знает, что я подслушивала. Понимаете, я всегда старалась быть послушной дочерью, как меня учили с детства. Ваша милость… вы мне по сердцу еще с того мига, как впервые переступили порог нашего дома. Но отец хотел выдать меня за Пьетро Фаро, он до сих пор не верит, что тот стал тёмной тварью. А когда вы внезапно объявились, и Пьетро погиб, он говорил — пойди к его милости, скажи, что без ума от него, и пусть он женится на тебе. А я опасалась идти, всё же, вы тогда пострадали через нашу семью. И когда объявили о вашей свадьбе, отец сильно злился на меня, что я не успела забраться к вам в постель. А я теперь понимаю, что лучше бы я вам сразу всё сказала, ещё летом, и вы увезли бы меня из города, — кажется, теперь дева рыдала уже по-настоящему.
О да, если бы она тогда сказала, что Фалько ей интересен, хоть полслова, хоть взглядом бы дала понять — всё было бы иначе. Он бы отбился и пробился, потому что было бы, ради чего. А так — разве что покуражился и лишил брата кучи стражников. Зато получил Великий Скипетр и необыкновенную жену… на целых два месяца.
