Он с любопытством рассматривал её жилище — расспрашивал про незнакомые предметы, смотрел из окна на город и реку, восхищался цветущими фиалками и пахнущей на весь дом хойей, изумлялся технике, обрадовался картинке с венецианской галерой на рабочем столе компа.
— Кто тебе так похоже нарисовал мой корабль?
— Я нашла готовую картинку. А твой символ на флаге нарисовала сама.
Картошка пожарилась, можно было поесть. На кухне стояла табуретка, одна штука, и недодиванчик на полтора человека, как говорил брат Вася. Фалько был усажен именно туда, а когда Лизавета разложила еду по тарелкам, достала открытую где-то в районе восьмого марта бутылку вина и бокалы, то каким-то неведомым образом оказалась сначала рядом с ним, а потом — у него на коленях. Так и остались.
Фалько с любопытством пробовал диковинную еду, и ещё — солёные огурцы, и грузди, и капусты квашеной немного мама недавно дала. Коты его признали и тоже хотели сидеть у него на коленях, но места уже не было.
— Спать пойдём? — спросила она, домыв посуду. — Кофе сварю завтра утром. Ну или не утром, как выйдет.
— Пойдём. Если честно — спать хочется невероятно.
— Я после возвращения двое суток спала, — обрадовала Лизавета.
А ещё она похвалила себя, что купила не самую маленькую кровать. Им вдвоём оказалось в самый раз. И потом коты пришли и залегли сверху.
— Лиза, — он дотянулся и поцеловал её кончик носа.
— А? — она уже почти что задремала.
— Я ведь не просто в гости пришёл, я за тобой пришёл. Ты вернёшься со мной в Фаро?
В Фаро. Опять дрянная вода, никакой канализации и водопровода, неудобная многослойная одежда, нет чая, нет сети, все дремучие и даже в глаза лишний раз им не посмотри.
— Помнишь, я говорила как-то, что если на что-то подписываюсь, то потом это выполняю? Конечно, да. Твой мир небезупречен, мой, правда, тоже, но ты — лучшее, что есть в них обоих. И об этом я тебе как-то говорила.
— Мой мир пуст без тебя, Лиза. Я, как ты говоришь, подписывался на правление только потому, что ты была рядом!
Далее они целовались, а потом она встрепенулась.
— Только мы сделаем всё по-человечески. В воскресенье прилетает Настя, познакомишься. А вечером мы пойдём к моим родителям в гости.
— Буду рад познакомиться с твоей семьёй, — улыбнулся он. В воскресенье — это когда?
— Через два дня. Сегодня четверг, завтра пятница, потом суббота, потом воскресенье. А в понедельник юбилей у моей подруги, и туда мы с тобой тоже пойдём.
— Не возражаю.
— Через два месяца у меня отпуск, и я уйду в него с последующим увольнением. Просто у меня есть некоторые обязательства на работе, нужно кое-что доделать. И я всем скажу, что вышла замуж и уезжаю к мужу. И что буду там у него работать хранителем частной коллекции. А говорить, куда именно я уезжаю — нет никакой нужды.
— Два месяца, говоришь…
— Пролетят и не заметишь, — теперь уже она поцеловала его. — Будешь приходить ко мне в гости. А потом поможешь перебраться в Фаро. Кстати, котов я возьму с собой. И ещё кое-что.
— Да хоть весь дом, Лиза. Дочку, котов, цветы, что там ещё тебе надо. Главное, мы нашли друг друга, а остальное уже не так важно. Тебя ждут сокровищница и твоя школа, монеты как раз пересчитали, а здание готово к началу занятий. С благородными девицами что-то делают Карло и бабушка Джованни, но они тоже всё время вспоминают тебя и говорят, что с тобой было проще. А мне-то как с тобой было проще, я, поверь, и слов-то подходящих не знаю, чтобы тебе об этом рассказать!
Зато он отлично знал, как её целовать, и не только целовать.
Кто бы мог подумать, что кусок ржавой копанины так изменит жизнь? Но это всё потом, а пока Лизавета уткнулась в плечо вновь обретённого мужа. Он смог проломить реальность, чтобы быть с ней, остальное не важно. То есть — как-нибудь решат. Вместе.
