— Ну, зная тебя, это было не трудно…
Прошло несколько мгновений.
— Ну вот! — удовлетворенно сказал Сати. — Тебе урок, всегда слушайся старших!
— Что там такое?
— Эта девочка…
Сати пробормотал что-то невнятное куда-то в сторону. Может, у него там собеседник? Пеленг? Нет, все равно раньше двух-трех местных дней они его не найдут, это в лучшем случае…
— В общем, она имеет непосредственное отношение к системе равновесия. Очень непосредственное! Скорее всего, твои противники правы, она ключ к кругам.
— Каким образом?
— Не знаю каким образом, жуткий фон у вас. Надо уходить… Погоди, погоди!
Сати пропал и снова появился через несколько мгновений.
— Раз этот фон, то магия в поединке запрещена, то есть, невозможна! Так?
— Так. Преобладание голубого, а официально объявлено, что магия запрещена.
— Ты с ума сошел! Я пришлю «каппу»!
— Не надо. Мне, что «каппа», что Скарт — один черт теперь!
— Не нравится мне твое настроение!.. Кстати, скорее всего, именно благодаря твоей даме я смог выйти на тебя. В прошлый раз она была у тебя?
— Она как раз прервала наш контакт.
— Прервал ты, проснувшись, а она помогла мне найти тебя, все время жуткий фон! Подумай над этим, здесь что-то есть…
33. Когда на небе восходит солнце, луна заходит…
Утра в Кароссе всегда замечательные! Фома это понял, едва проснувшись — утро било в окна со всей своей буйной рассветной радостью. Он выглянул в узкое окно. Второе утро подряд радовало его солнцем на чистом голубом небе. Красота! И вид!..
Внизу, сразу за крепостной стеной, лежал сонный город, сначала еще каменный, белый, а потом весь деревянный, насколько можно было судить по тому, что не покрыла зелень деревьев. Город утопал в садах и рощах, и над всем этим морем зелени запойно пели птицы. Как это они умудряются орать во всю глотку и никому при этом не мешать? Загадка почище всей этой голуборозовой мути…
— Вот он, рай! — сказал Фома негромко самому себе, несмотря на то, что по московскому радио уже два раза объявляли, что рай обнаружен в другом месте, в Абхазии.
Погибнуть в такой день за неизвестную даму из бани и бывшую монашку было весьма достойно. Фома с хрустом потянулся у окна и подумал, что пасть от руки какой-то твари только за одну даму было бы не очень куртуазно. А вот две!..
Конечно, было бы лучше погибнуть за всех дам, понесло его, как всегда: за дам России, Кароссы и Нигерии, — вообще, всей Вселенной! За феминизм, как идею, черт возьми!.. Но странное дело, чем больше Фома расширял круг женщин, тем меньше хотелось погибать, пока совсем не расхотелось.
Ну, вот и отлично, подумал он, возвращаясь в исходное настроение. Я буду просто геройски сражаться за эту маленькую девочку, отважную скромницу, и если повезет, буду жить национальным героем, графом Иеломойским!.. Если на пифийский стул не посадят, пришло ему в голову, чуть погодя.
Фома посмотрел на спящую Мэю и вдруг увидел ее совершенно иной в утреннем свете. Маленькая девочка превратилась в деву, что принесла погибель Илиону. Словно утро Авроры расцветала она в его глазах. «Прекрасна ты, как Фирца, любезна, как Иерусалим…» Что произошло с ней за эти два дня? За эту ночь?!.
«Или я был слеп? — подумал он. — Ослеплен таинственной и банной русалкой?.. Опять каламбур! Они меня преследуют!..»
Спящая Мэя, когда не пыталась казаться старше, когда смущение, страхи и обиды не затемняли ее лицо тенью, была прекрасна. Она ничем не уступала княжне, разве что возрастом, более того — они были даже похожи! Во всяком случае так казалось сейчас, в этом свете. Слепец!.. Графу уже не верилось, что эта женщина делила с ним постель. У меня появился еще один повод выжить, решил он.
«Пора в баню!»
Маркиз стоял у дверей и ждал. Фома почувствовал его присутствие за мгновение перед тем, как открыть дверь. Да он чокнутый, я же женюсь! Не собираюсь я трогать его княжну!..
«Ну, ладно!» — решил он, вспомнив дерзское отрочество. Щепотка магния с тремя подожженными спичками в темном коридоре, да еще неожиданно это равносильно хорошему удару дубиной по лбу. Так Гоша и Киса, друзья его детства, глушили заклятых врагов с «железки» — Железнодорожной улицы. Фома чиркнул спичками и выбросил пакетик в коридор. Раздался резкий хлопок, Фома выскочил за дверь.
Маркиз держался за голову, совершенно открытый для первой русской позиции…
В бани Фома вошел словно тореро или гладиатор: с мечом маркиза и красным полотенцем. В пустых, но уже хорошо прогретых залах почти никого не было, Фома встал слишком рано. Но кому не хочется, чтобы последний день был самым длинным?
Только маркиз и Скарт с удовольствием укоротили бы его, вычтя новоиспеченного графа из списка на обед. Но до Скарта еще далеко, да и вообще неизвестно когда, а маркиз пока отлежится, пока отлелеет отбитые места, пока найдет новое оружие, Фома успеет и намылиться, и смыться.
По залам бани бродили служители в белых колпаках и фартуках, проверяя уровень температуры в парилках, бассейнах, гардеробе, не дай круги, сам король заявится! Фома отдал им на сохранение меч маркиза. В парной он с удивлением обнаружил Меркина, без одежды и в чалме того было не узнать.
— Вы хорошо себя вели вчера вечером, я наблюдал, — неожиданно поделился тот, после приветствия.
— Вы бы видели, как я себя утром вел, вообще — расплакались!.. Скажите, маркиз Вало… он нормальный? Или у него медные тестикулы? Я уже всю ногу отбил!
Меркин озадаченно смотрел на него. Хрен знает кто, бывает у нас в Кароссе, читалось на его длинном и унылом лице.
— Что вы на меня смотрите?..
