class="p1">Уставившись на формирующийся в его руках алый шар, я точно уловил струящуюся сквозь врата связь с иным пространством – словно она была нитью, собирающейся в клубок.
«Что делать дальше?»
Шар становился все больше. Счет шел на секунды.
Я стал накапливать в своей руке силу, концентрируясь теперь не на атаке, а на вратах, которые Теодор держал в руках.
– Яркий, бей! – крикнул я.
Яркий метнул в Теодора сноп света. Тот, естественно, закрылся щитом, но я на то и рассчитывал, желая отвлечь противника хоть на секунду. Вытянув вперед руку, я метнул из пальцев яркую нить, которая тут же оплела шар красной энергии и натянулась. Теодор уставился на свои врата, не понимая, что происходит. А что-то, определенно, начало происходить. Моя нить стала менять свой цвет на красный, словно наливаясь энергией иного пространства, потекшей от шара прямо ко мне в руку. Теодор Стрикс больше не управлял созданными им вратами.
«Управляю ли ими теперь я?» – в этом также не было никакой уверенности, и не желая проверять, что же будет, когда красная энергия дойдет по ленте до моих пальцев, я оборвал ее, и тут же всё прекратилось, шар в руках Теодора исчез.
Вот теперь его лицо действительно стоило увидеть. Такого поворота событий Стрикс не ожидал. Это выбило бывалого вояку из колеи, а я не стал терять времени.
Теодор Стрикс, несмотря на свое замешательство, увернулся от пущенного в него импульса, затем от атаки Яркого, при этом успев выхватить револьвер из кобуры.
Я поставил щит и тут же крикнул Яркому:
– Убей его!
Выбирая между тем, чтобы стрелять или уворачиваться, Теодор выбрал первое, постаравшись сбить атаку Яркого своей левой рукой, что, конечно же, не получилось. Световой снаряд разорвался в его ладони, опалив Теодору плечо и левую щеку. Однако, выстрелить он все же успел. Мой щит оказался слишком слаб, пуля пробила его. Я ощутил боль в ребрах с правой стороны, перед глазами заплясали яркие искры, дыхание перехватило, и я упал на колени.
Теодор Стрикс завыл, но не от боли или страха, а от злости. Прижав левую ладонь к раненому боку, я выхватил из кобуры револьвер и направил на противника, чувствуя себя так, словно вот-вот потеряю сознание, но все же не спуская глаз со своего врага. И оказалось, что он сделал ровно то же самое. Так мы и застыли, стоя на коленях, под струями ледяного дождя, направив оружие друг на друга, раненые и злые, как черти.
– Вот и конец, мистер Марбэт, – прохрипел он. – Вот каким он будет. Занятно, не правда ли?
Я промолчал, прикладывая все силы к тому, чтобы превозмогать боль в боку, которая, от каждого вздоха, сопровождающегося хрипом в груди, простреливала мои легкие до самого позвоночника.
– Я держу вас на прицеле, вы – меня, и ваша крыса тоже. Ситуация безвыходная. Кто бы не выстрелил первым, двое погибнут, и этими двумя будем мы с вами. Так пусть же вашей твари остается этот проклятый остров, согласны? А мы с вами уйдем как мужчины.
Его опаленное, изуродованное теперь уже с обеих сторон лицо выглядело невообразимо жутко. Он походил на демона, выбравшегося прямиком из мира Кошмаров. Опаленного, испытывающего постоянную боль и оттого невероятно злого, ненавидящего всё живое демона.
– Ну так что, мистер Марбэт? – по его подбородку побежала струйка кровавой слюны. – Кто начнет?
– Зря... – вымолвил я, превозмогая острую боль. – Зря ты... отослал своих людей.
Я выстрелил, целиком и полностью положившись на Яркого, и не ошибся. Щит вспыхнул передо мной за секунду до выстрела Теодора и, поглотив его пулю, погас. А я выстрелил снова. Обе пули угодили Стриксу в грудь, и он повалился на спину, хрипя, булькая и задыхаясь, но продолжая все еще сжимать револьвер в своей руке. Он стал водить оружием в стороны. Выстрелил еще раз, затем еще, паля вслепую, и все же второй раз пуля просвистела прямо у меня над головой. Я припал к камням и откатился вправо.
Он выстрелил еще два раза, и боезапас кончился. Тогда я поднялся на ноги и медленно подошел к поверженному врагу, сильно горбясь и продолжая держать руку на своем боку. Теодора Стрикс взглянул на меня, и в его глазах, даже тогда, перед самой смертью, все равно, неистовствовала ненависть, безумная, словно попавший в клетку лев. На губах пенилась кровавая слюна, стекая по изуродованной щеке к левому уху. Он утробно хрипел при каждом вдохе, и не нужно было быть доктором, чтобы понять, что этот человек доживает свои последние мгновения.
Я вновь ощутил, как открываются врата. Теодор не собирался сдаваться до самого конца. Тогда я вскинул руку с револьвером и выстрелил прежде, чем он успел что-то сделать. Выстрелил ему прямо в голову. Пуля вошла в лоб, и тут же связь с иным пространством оборвалась. Теодор Стрикс умер мгновенно. Никогда прежде я не убивал человека так: хладнокровно, решительно, глядя ему в глазах и не испытывая ни капли жалости. Что я почувствовал? Облегчение, наверное. Возможно потому, что больше не считал Теодора Стрикса за человека, а скорее, за некое чудовище, подобное тому же Мудрецу, а может, и страшнее.
Я опустился на камни рядом с телом убитого Стрикса и обнял подбежавшего Яркого. Все было кончено, мы победили.
Выждав минуту-другую и, убедившись в том, что никакая засада не выскочит из-за камней, и что сам Теодор Стрикс вдруг мистическим образом не воскреснет, чего я в принципе мог бы от него ожидать, я отложил револьвер и осмотрел свою рану. Оказалось, что пуля, видимо, потерявшая большую часть своей энергии на щит, застряла в кожаной куртке Вилорда. И все же на моем боку наливалась черно-красным громадная гематома. Скорее всего, у меня было сломано ребро, и все равно это оказалось не так страшно, как пулевое ранение. Однако, боль была сильной.
Я лег спиной на камни, наслаждаясь каплями холодного дождя на своей коже. Повернув голову, я снова встретился с мертвыми глазами Теодора Стрикса, теперь уже остывшими, остекленевшими. Злоба ушла из них навсегда.
Держу пари, что он не готов был умереть так. Теодор Стрикс был убежден в своем превосходстве над нами, это его и сгубило. Да, я был всего лишь писакой, а он профессиональным военным, и все же он не
