лучше уж так, чем вообще никак, и они перестали приносить деньги своим «старухам», начали просаживать их в кабаках. А потом мозги их настолько задурманились алкоголем, что они уже не беспокоились о таких мелочах, как квартирная плата, и хватает ли на еду и одежду «старухе» и детям. «К черту всех и все», − говорили они. Их уже ничего не интересовало, кроме возможности напиться.
Пассажиры фургона Нимрода уже были здесь описаны, и большинство из них может быть довольно точно охарактеризовано как кретины последней степени − хитрые и эгоистичные; они способны выучиться читать и писать, но не очень много смыслят в том, что читают.
Что касается тех, кто ехал вместе с Харлоу в последнем фургоне, то большинство из них, как уже говорилось, были похожи на него. Это были все люди честные и работящие. В отличие от алкоголиков в фургоне Красса они все еще продолжали барахтаться, надеясь добиться человеческой жизни. От спутников Нимрода их отличало чувство неудовлетворенности жизнью. Они много говорили о своих тяжелых обстоятельствах. Высказывания социалистов доставляли им некоторое удовольствие. Со многим в этих идеях они были согласны.
Большинство из них казались вполне разумными людьми, способными здраво рассуждать по любому поводу, не обнаруживая никаких признаков душевного расстройства, но только до тех пор, пока речь не заходила о парламентских выборах, − тогда проявлялись симптомы их помешательства. Почти все они были подвержены распространенной форме бреда, состоявшего в убеждении, будто самое разумное, что может сделать рабочий, чтобы улучшить свое положение, − это по-прежнему отдавать свой голос хозяевам − либералам и консерваторам, дабы они по-прежнему издавали законы и управляли ими. Если кто-нибудь пытался указать им на то, что они поступают так год за годом, а толку все нет как нет, у них обычно наступали приступы маниакального возбуждения, и тогда только с большим трудом их удавалось удержать от драки.
Накануне и во время парламентских выборов состояние такого маниакального возбуждения у них сохраняется постоянно, а после этого они демонстрируют разновидность помешательства, именуемого меланхолией. Вся их жизнь проходит между этими двумя формами помешательства. Во время выборов − пароксизм эйфорического возбуждения, в обычное время − как правило, в результате чтения отчетов о парламентских дебатах − наступает депрессия, вызванная крушением надежд.
Такое состояние часто оказывается переходной стадией к иной форме заболевания, известной как алкоголизм, образчиками которой могут послужить Забулдыга и Билл Бейтс.
Есть еще одна форма помешательства, она свойственна социалистам. Подобно большинству своих коллег в последнем фургоне они выглядят людьми с совершенно здоровой психикой. Разговаривая с ними, легко убедиться, что они рассуждают правильно и даже с блеском. Излюбленные темы их рассуждений сводятся в общем к следующим трем: первая − что такое бедность и каково ее точное определение; второе-каковы ее причины; и, наконец, третье − каковы пути ее искоренения. Те, кто пытается им возражать, всегда оказываются не в состоянии опровергнуть их аргументы и поэтому обычно не желают встречаться с ними в честной схватке, то есть в открытой дискуссии. Тот факт, что социалисты никогда не нападают на своих противников без крайней необходимости, сам по себе уже является хорошим доказательством их здравомыслия, и тем не менее они несомненно помешанные. Можно сколько угодно обсуждать с ними их любимые вопросы и не обнаружить никаких следов помешательства, но достаточно спросить их, какими средствами они собираются осуществить свой план, они ответят вам, что надеются осуществить его, убедив всех остальных.
И хотя у них хватает ума понять подлинные причины нищеты, тем не менее они оказываются в плену иллюзий − им представляется возможным убедить сумасшедших, хотя каждый разумный человек знает, что убеждать маньяка не только бессмысленно, но и чревато опасными последствиями.
Экипаж с Раштоном и его друзьями мчался по дороге, преследуемый фургоном с Крассом, Биллом Бейтсом и Забулдыгой. Несмотря на все усилия пьяного кучера, им никак не удавалось догнать раштоновский экипаж, который был намного легче. Когда они достигли подножья холма Уиндли, расстояние между ними резко увеличилось, и гонка прекратилась сама собой.
Оказавшись на вершине, Раштон со своими друзьями не стал ждать остальных, а со всей возможной скоростью помчался в сторону Магсборо.
Следующим достиг вершины фургон Красса. Здесь Красс решил дождаться остальных, и, когда они прибыли, все, кто жил поблизости, вылезли. Кто-то спел «Боже, храни короля», после чего с криками: «Спокойной ночи!» и «Не забудьте − в шесть часов в понедельник!» − они разошлись по домам, а фургоны двинулись дальше.
По дороге через Уиндли они то и дело останавливались, поскольку кому-нибудь надо было сойти. Когда они добрались до вершины длинного холма, за которым был спуск на Магсборо, было уже около полуночи и в фургонах почти никого не осталось, кроме Оуэна и еще нескольких человек, живущих в центре города. Здесь и они разошлись по домам, растворившись в темноте ночи. На этом завершился традиционный обед.
Глава 45
БОЛЬШАЯ ДИСКУССИЯ
Прогнозы на ближайшую зиму были, как обычно, весьма мрачными. Одна из ведущих газет опубликовала статью, в которой предсказывала наступление жестокой промышленной депрессии. «Поскольку склады забиты товарами, рабочим нет необходимости работать; им остается умирать с голоду, пока их хозяева не продадут или не уничтожат то, что уже произведено». Конечно, автор статьи изложил эти мысли не совсем так, но смысл был именно такой. Статью эту перепечатали почти все остальные газеты, как либеральные, так и консервативные. Газеты тори, игнорируя тот факт, что все протекционистские страны оказались точно в таком же положении, печатали кучи статей о необходимости протекционистской реформы. Либеральные же газеты утверждали, что протекционистская реформа не является панацеею. Посмотрите на Америку и Германию, заявляли они, − там дела обстоят еще хуже, чем у нас. Однако, продолжали либеральные газеты, положение, несомненно, весьма серьезное и что-то следует предпринять. Естественно, они не указывали, что именно следует предпринять, поскольку сами пребывали в неведении, но что-то несомненно предпринять следовало − завтра же. Они писали нечто неопределенное о лесонасаждениях, о восстановлении береговой полосы, затопляемой прибоем, о дамбах, но, конечно, при этом вставал вопрос, кто все это будет финансировать. И все равно предпринять что-то следовало. Имея дело со столь трудными проблемами, необходимо проявлять большую осторожность. Мы не должны торопиться, а если за это время несколько тысяч детей умрут с голоду либо заболеют туберкулезом или рахитом от недоедания, − это, несомненно, весьма печально. Но в конце концов это касается всего лишь детей рабочих, что не так уж серьезно.
Большинство
