Однако дело обернулось совсем не так, как ему хотелось, – он сам попал в плен, а с ним вместе и его жены, сыновья и слуги. Кибиан, правда, недолго находился в заключении. Ему и его сыновьям удалось бежать, хотя он был поставлен под надзор человека, достойного доверия, а сыновья его поручены были особым заботам корабельного маэстре[412]. В январе устье реки стало непроходимым из-за ила, а в апреле мы обнаружили, что обшивка кораблей оказалась настолько источенной червями, что суда уже не могли держаться на воде.
В это время в устье реки открылся проход, через который с большим трудом удалось провести в море три корабля без всякого груза. Затем по реке возвратились лодки, чтобы запастись солью и пресной водой. На море же поднялось волнение, и стало море бурным, не давая возможности лодкам выйти из реки. Индейцы во множестве сбежались к тому месту, где находились лодки, и, напав на наших людей, перебили их. Мой брат, а с ним и часть наших моряков, находились на корабле, который остался на реке.
Только я один оставался на опасном берегу, мучимый жестокой лихорадкой, в состоянии полного изнеможения, потеряв всякую надежду избежать гибели.
Я взобрался на самое высокое место на корабле и, обливаясь слезами, дрожащим от волнения голосом, обращаясь во все стороны света, воззвал о помощи к военачальникам ваших высочеств. Но никто мне не ответил.
Стеная, заснул я и услышал полный сострадания глас, говорящий: «О, глупец, не скорый в делах веры и в служении твоему господу, владыке всего сущего! Свершил ли господь больше для Моисея или для слуги своего Давида? С самого рождения твоего не оставлял он тебя своими заботами. Когда же ты вырос и возмужал, что доставило ему удовлетворение, он сделал так, что имя твое стало звучать чудесным образом на Земле. Индии – богатейшие части света – он отдал тебе во владение. Ты разделил их так, как тебе было угодно, и он дал тебе для этого полномочия.
Он дал тебе ключи от заставы Океана, скрепленной мощными цепями, и подчинил тебе столько земель, а среди христиан ты приобрел почет и славу. Разве он больше сделал для народа Израиля, когда вывел его из Египта, или для Давида, когда превратил его из пастуха в царя иудейского? Обратись к нему, и ты поймешь, в чем состоит твое заблуждение. Безгранично его милосердие, старость твоя не помешает тебе совершить великие дела.
Аврааму было сто лет, когда он зачал Исаака, но ведь и Сара не была юной девушкой. Ты в неверии взываешь о помощи. Отвечай же, кто причинил тебе столько горестей – бог или свет? Бог никогда не нарушает своих обетов и не отнимает даров своих. И не говорит он, после того как ему отслужена служба, что иными были его намерения и что по-иному он разумеет их ныне.
И не заставляет он терпеть муки, чтобы проявить свою мощь. Ни одно слово его не пропадет даром – а все им обещанное выполняется с лихвой. Таков его обычай. Вот что совершил твой создатель для тебя и что он делает для всех. Ныне он указует тебе, каково воздаяние за труды и опасности, которые ты перенес на службе другим»[413].
Точно в забытьи, внимал я всему этому, но не мог найти слов, чтобы ответить на столь правдивую речь и только оплакивал свои прегрешения. И тот, кто так говорил со мной, закончил свою речь, взывая – «откинь страх, верь: все эти невзгоды записаны на мраморе и имеют свою причину».
Я встал, когда оказался на то способным, и на исходе девяти дней наступила хорошая погода, хоть и не такая, которая позволила бы вывести корабли из реки. Я собрал всех людей, которые были на суше, и всех остальных, кого только мог собрать, ибо было их недостаточно, чтобы, продолжая плавание, оставить часть их на месте. Сам я остался бы со своими людьми, чтобы удержать за собой основанное здесь поселение, если бы можно было дать об этом знать вашим высочествам.
Но я не мог отважиться на это из боязни, что корабли могут сюда не прийти, а также и из тех соображений, что помощь, в которой мы будем нуждаться, понадобится решительно во всем. Я отправился в путь с именем святой троицы в пасхальную ночь на прогнивших, сплошь дырявых и изъеденных червями кораблях. В Белене я оставил один корабль и много снаряжения. Так же точно поступил я и в Бельпуэрто[414].
У меня осталось только два судна, да притом в таком же состоянии, что и те, которые были брошены, – без лодок, без снаряжения, а предстояло либо пройти морем семь тысяч миль[415], либо погибнуть в пути с сыном, братом и большим числом людей.
Пусть же теперь те, кто пятнали и поносили меня, задают мне вопросы, находясь в безопасности в Испании, – «а почему вы поступили именно так, а не иначе»? Хотел бы я, чтобы они сопутствовали мне в этом плавании. Я твердо убежден, что им предстоит путешествие совсем иного рода – или вера наша бесполезна. 13 мая я прибыл в область Маго, граничащую с землями Катая[416], и оттуда направился к Эспаньоле. Два дня плыл я в хорошую погоду, но затем погода переменилась.
Я избирал путь в обход многочисленных островов, дабы избежать трудностей у прибрежных мелей. Плаванию препятствовало бурное море, и меня погнало назад без парусов. Я стал на якорь у одного из островов, где внезапно потерял три якоря, а в полночь, когда, казалось, весь мир распадается на части, лопнули якорные канаты на другом судне, и оно налетело на мой корабль – только каким-то чудом он не разбился в щепы. Единственный якорь, на котором удерживался корабль, явился, если не считать, разумеется, бога, причиной нашего спасения.
