– Я очень тебя люблю, папа, – остановил его Брэндон. Его глаза наполнились спокойствием. – Но есть то, что не вправе решать ни один человек. Есть поступки, которые не имеет права совершить ни одно существо, считающее себя человеком.
Престарелый философ снова торопливо заговорил:
– Брэндон, ты меня не слушаешь…
– Я только хочу сказать, а что, если ты ошибаешься?
У Поля Банкрофта заблестели глаза.
– Брэндон, пожалуйста!
Но голос мальчишки оставался чистым и спокойным.
– А что, если ты всегда ошибался?
– Сын мой, пожалуйста…
– Ну же, не тяните, – вмешался Райнхарт. Бросив на Банкрофта стальной взгляд, он махнул пистолетом. Его глаза были сухими. Как всегда, он оставался деловым и решительным. Его собственное выживание зависело от устранения Генезиса. – Поль, именно этого требует ваша логика. Пристрелите мальчишку. Или это сделаю я. Вы меня понимаете?
– Я тебя понимаю, – тихим, дрожащим голосом выдавил доктор Банкрофт. Он моргнул, прогоняя слезы, крепче стиснул револьвер, повернул руку на двадцать градусов вправо и выстрелил.
На белой рубашке Райнхарта, в нескольких дюймах под горлом, расцвело красное пятно.
Широко раскрыв глаза, Райнхарт мгновенно вскинул пистолет и выстрелил в ответ. Он был профессионал; пуля попала Полю Банкрофту в лоб, и смерть наступила мгновенно. Престарелый ученый, обмякнув, свалился на ковер.
Мальчишка сдавленно вскрикнул. Его лицо, белое, как полотно, исказилось от страданий. Райнхарт повернулся к нему. Из дула огромного пистолета 45-го калибра вилась струйка дыма.
– Я ненавижу себя за то, что сделал это, – сказал долговязый оперативник. – А такое со мной случается нечасто. – В его голосе прозвучало слабое бульканье, и Белнэп догадался, что легкие Райнхарта медленно наполняются кровью. Оставалось еще секунд пятнадцать-двадцать, после чего наступит смерть от удушья. – Я отнял его жизнь во имя его идей. Он бы меня понял. А теперь я должен сделать то, что он не смог.
Пока Райнхарт говорил, Белнэп метнулся к Брэндону, прикрывая его своим телом.
– Все кончено, черт побери! – крикнул он.
В коридоре послышались шаги.
Райнхарт покачал головой.
– Тодд, ты думаешь, я не смогу тебя убить? Надо бросить кости, или ты не в игре.
Его остекленевший взгляд никак не мог сфокусироваться, движения стали дергаными и нескоординированными. Райнхарт выстрелил. Белнэп ощутил обжигающий удар в грудь, чуть ниже ключицы. Только надетый под рубашку кевларовый бронежилет остановил пулю, однако и ему не удалось защитить от энергии удара. Несколько дюймов выше – и пуля оказалась бы смертельной. Интуиция кричала, требуя пригнуться или бежать. Однако Белнэп не мог это сделать, не подставив мальчишку под выстрелы.
– Отлично, Тодд. Ты подготовился. Мой ученик.
Белнэп протянул руку за спину, удерживая мальчишку на месте, заслоняя его своим телом.
– Ты умираешь, Джаред. И сам это прекрасно понимаешь. Все кончено. – Он посмотрел Райнхарту прямо в глаза, стараясь связаться с ним на каком-то непосредственном уровне, рассудок с рассудком, удерживая бывшего друга взглядом, словно крюком.
– Говорят, тот, кто увидел лицо Генезиса, обязательно умрет, – дрогнувшим голосом произнес Джаред, по-прежнему держа пистолет направленным на Белнэпа. – Так что, можно сказать, я был предупрежден. Как и ты.
– Ты уже труп, Джаред, – сказал Белнэп.
– Да? Что ж, как я всегда говорил, пусть враги гадают.
Вдруг Белнэп почувствовал, что Брэндон метнулся в сторону, и Райнхарту теперь приходилось решать, с какой целью расправиться в первую очередь.
Внезапно раздался женский голос. Голос Андреа.
– Райнхарт! – хрипло крикнула она.
Остановившись в дверях, молодая женщина схватила со столика пистолет Белнэпа и прицелилась в долговязого оперативника. Пистолет был снят с предохранителя; достаточно было только нажать на спусковой крючок.
Джаред оглянулся.
– Ты!.. – пробормотал он. Это слово вырвалось у него, как стон, как скрежет гвоздя, выдираемого из толстой доски.
– Какая у тебя группа крови, Райнхарт? – Свой вопрос Андреа подчеркнула грохотом пистолета, дернувшегося у нее в руке. Пуля попала высокому мужчине в грудь, где через мгновение появился алый ручеек.
Белнэп лихорадочно переводил взгляд с Андреа на Райнхарта. «Ты не мог бы просто умереть? – беззвучно взывал он к своему бывшему другу. – Заклинаю тебя, ты не мог бы просто умереть?»
Краем глаза Белнэп заметил, что Брэндон, забившись в угол, уселся на пол, обхватил колени руками и уронил голову. Его лицо было спрятано в тени. Только подрагивающие плечи указывали на то, что мальчишка плачет.
Невероятно, но Райнхарт оставался стоять на ногах.
– Ты стреляешь как девчонка, – презрительно бросил он, затем снова повернулся к Белнэпу. – Она тебе совсем не подходит, – доверительно сообщил он. Ему приходилось делать усилие, чтобы говорить. Его легкие непрерывно наполнялись жидкостью; голос пропитался хрипящим бульканьем. – Все твои женщины тебе совсем не подходили.
Андреа нажала на спусковой крючок еще раз, затем еще. На компьютерный экран брызнула кровь.
Райнхарт, по-прежнему пристально глядя на Белнэпа, начал снова поднимать пистолет, но тот выскользнул у него из руки. Из уголка рта потекла струйка крови. Дважды кашлянув, Райнхарт жадно глотнул воздух, пошатываясь на ногах. Он начинал быстро терять контроль над своими мышцами. Белнэпу была знакома эта картина: перед ним был человек, который медленно захлебывался собственной кровью.
– Кастор… – с громким присвистом выдавил Райнхарт.
Затем, за мгновение до того, как рухнуть на пол, он шагнул вперед, протягивая к Белнэпу руки, словно собираясь его задушить – или обнять.
Эпилог
Прошел год, и Андреа вынуждена была признать, что за это время многое переменилось. Быть может, мир в целом и не стал другим, но вот ее мир определенно изменился. Она приняла решения, удивившие не только Белнэпа, но и ее саму; однако теперь, оглядываясь назад, она видела, что решения эти – правильные и неизбежные. Хотя свободного времени, чтобы размышлять над всем этим, у нее теперь было гораздо меньше, чем ей хотелось бы. Андреа обнаружила, что быть директором фонда Банкрофта невозможно, не отдаваясь этому целиком. Эта работа требовала от нее всех сил – по крайней мере, если Андреа хотела выполнять ее так, как считала нужным.
Исправить чудовищные преступления, совершенные группой «Тета», было невозможно. Однако, как согласилась Андреа со своим мужем, сам фонд действительно играл неоценимую роль, и после удаления злокачественной опухоли его значение во всем мире должно было стать еще большим. Другое решение родилось в ходе встреч с сенатором Керком, незадолго до его смерти. Они с Тоддом несколько раз откровенно беседовали с ним, и общение с этим незаурядным человеком дало Андреа многое. В конечном счете было принято решение сохранить все случившееся в строжайшей тайне. В противном случае несмываемое пятно легло бы на все неправительственные и благотворительные организации в мире; в геополитическом масштабе это могло бы привести к тысячам непредсказуемых последствий. Результатом таких откровений стали бы годы, а то и десятилетия подозрительности, вражды, необоснованных обвинений. Оставшиеся в живых руководители «Теты», те, которым не удалось бесследно исчезнуть, были переданы в руки специального следственного отдела Министерства юстиции; в интересах национальной безопасности судебные процессы над ними состоялись в обстановке высочайшей секретности…
