атласные обои; в центре зала на цепи висела кованная железная люстра с электрическими «свечами»; на стене был растянут пыльный британский флаг, а рядом с ним — бело-синий флаг английской команды Chelsea, такой же пыльный; на стенах висели какие-то футбольные реликвии и фотографии в рамочках.
Я огляделся по сторонам и увидел за столиком в углу бара генерального директора. Он сидел в компании человека, сильно напоминающего губернатора Краснодарского края. Они о чём-то шептались с видом заговорщиков, иногда оглядываясь по сторонам. Разговор у них был явно неприятный, и Володя постоянно ёжился, словно у него чесалась шея или галстук был слишком туго затянут. Он встретился со мной взглядом и даже не кивнул головой, — он сделал вид, что не знает меня, а я просто ему улыбнулся.
Сидя на высоком табурете у барной стойки и цмыкая пивко, я задумался о «вечном», а именно: о том как преуспеть. Что нужно человеку, чтобы добиться успеха и заработать деньги? Какими качествами он должен обладать? Немножко пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что никакие особые таланты для этого не требуются. Ничего не нужно, кроме дикого тщеславия и корыстолюбия, а всё остальное за вас сделает ваша природа. Богатыми или бедными рождаются — точно так же как рождаются учёными, поэтами, художниками, музыкантами, спортсменами. Я называю это: кармический талант или концептуальная черта характера.
Взять, к примеру, Володю Белогорского. Совершенно заурядный тип, но деньги к нему текут рекой. Возьмём любого бизнесмена, политика, крупного руководителя, — как правило это совершенно обыкновенные, ничем не примечательные люди, но ведь кто-то их выбирает на эту роль.
«У Романа Аркадьевича даже высшего образования нет, но ведь чем-то он понравился Борису Абрамовичу, — рассуждал я. — А Борис Абрамович приглянулся Борису Николаевичу. А Бориса Николаевича в своё время заметил Юрий Владимирович. Так испокон веков плетётся политическое макраме. Я думаю: чтобы преуспеть в номенклатурных джунглях, надо всего лишь обладать харизмой Маугли. Это когда жестокие и грозные обитатели этих джунглей чувствуют, что ты с ними — одной крови».
Вернулся Калугин. Сел рядом со мной на табурет. Отхлебнул пивка.
— О чём ты хотел со мной поговорить? — сухо спросил он.
— Андрюша, как бы ты поступил на моём месте?
Он посмотрел на меня безразличным взглядом, словно я разговаривал с ним по-английски, и ничего не ответил, — вместо этого он взял кружку и погрузил губы в пивную пену, чуть прикрыв глаза.
— Ну согласись, ты поступаешь по отношению ко мне… мягко говоря… непорядочно. — Я пытался его обойти с другой стороны, но он был со всех сторон круглый и непреступный.
— А я думал, что мы с тобой друзья… — Я сам себе казался недалёким и нудным, как мелкий осенний дождь. — И ты меня так подставляешь.
Он что-то сказал, но я не расслышал: в баре играла музыка. Он иронично улыбался, а я переспросил его:
— Что ты сказал?
— Прекрати, — повторил он. — Ты же понимаешь, что это элементарная конкуренция. Я не скрываю, что люблю её, и неоднократно тебе на это намекал. Я бы никогда не покусился на чужую жену, но ты себя ведешь как собака на сене.
Он попросил у бармена пепельницу и закурил. Серое облако окутало нас обоих, и вдруг я поймал себя на мысли, что не курю уже несколько часов и даже нет минимального желания закурить, — кроме всего прочего, я даже почувствовал отвращение к запаху жжёных листьев. В народе говорят: «как бабушка отшептала», — именно так я и бросил курить.
— Ну есть у тебя в Тагиле любимая девушка, — продолжал Калугин, — так возвращайся к ней, живите и будьте счастливы. Ну не любишь ты Ленку — так не морочь ей голову! Она ведь ждёт от тебя правильных решений, на которые ты не способен априори. Зачем ломать ей жизнь?! Она ещё молодая: всего лишь тридцать лет. Она ещё найдёт себе мужика и будет счастлива. Отпусти её, отпусти пташку на волю!
Я посмотрел на него с глубочайшей иронией, и у меня даже слёзы брызнули как у клоуна в цирке.
— Это ты на себя намекаешь?
— А чем я не жених? — Скромно улыбнулся Андрей.
Я долго и вызывающе хохотал, а потом вывалил ему прямо в лицо:
— Не смеши народ, Андрюша! — заорал я, а бармен скривился как от зубной боли и посмотрел на меня умоляюще. — Ты сам бухаешь без меры! У тебя ни кола ни двора! Ты живешь в чужой квартире! Ты контуженный на всю голову! Ты инвалид! Ты старше Ленки на двенадцать лет! Тоже мне, жених выискался!
— Я для неё и для Кости всё сделаю, — заявил он чуть ли не со слезою, — а ты с неё только пенку снимаешь!
— Молодые люди, умоляю вас, — вмешался Константин в нашу дискуссию, — ведите себя более сдержанно, это же английский паб.
Мы даже не взглянули в его сторону, как будто мимо нас пролетела муха.
— Ты не любишь её, — утверждал Калугин. — Ты придерживаешь её на всякий случай, если там что-то не срастётся.
— То есть… ты сейчас просишь, чтобы я уступил тебе своё койко-место в номере 236? Может, ты хочешь прямо сегодня заехать? — спросил я тоном человека, которому ради друга ничего не жалко. — Так мне только подпоясаться!
— Ну что ты болтаешь, Эдуард? — шёпотом спросил Калугин, озираясь по сторонам; кое-кто из посетителей уже прислушивался к нашему разговору.
— Ну хорошо… — вполголоса сказал он, сощурив свои серые пронзительные глаза. — А зачем ты Ленке врешь, что собираешься здесь работать, жить, строить с ней новые отношения? Ты Белогорскому уже десять раз отказал.
— А кто не врёт своим жёнам? — спросил я. — Многие мужья настолько привыкли к этому, что врут даже в самых невинных ситуациях. Как бы чего не вышло. Ложь цементирует общество сверху донизу. Политика, религия, школа, семья, телевидение — всё держится на лжи. Если бы официально объявили день правды, за этот день всё пошло бы прахом и полный хаос воцарился бы на земле. Ты только представь: все начали говорить правду! Б-р-р-р-р!
— Что ты несёшь? Ты уже совсем охренел! — возмутился Калугин; по бледному лицу его и ввалившимся щекам я понял, что он чудовищно устал и этот
