оказался товарищем более гибким в этом плане — и клятву дал, заверяя, что вестники главы все равно лишь на батюшку настроены, и наши приказы не отказался исполнять.
После того, как мы разрулили чисто организационные вопросы по месту, во избежание еще каких-то возможных инцидентов близнецы и Мар сразу же отправили вестники и своей родне, и нашей с Крисом.
Ну, а потом мы отправились в баню.
Поскольку грязных с дороги мальчиков набралась целая толпа, то было решено, что для скорости, дело с приведением себя в порядок будет сподручней произвести всем разом. Девочкам же, Кристиан предоставил в распоряжение свою душевую.
А по выходу из мыльни нас уже встречали прибывшие родственники.
Вот как вырулили из дверки под лестницей, так и встретились. Хотя, конечно, никаких бурных, и тем более радостных приветствий не случилось. Мох, исполняя наши пожелания, проявил свою знаменитую шустрость и все уже успел организовать. В смысле, с Шишком…
Прямо тут, в фойе, за те максимум полчаса, что нас не было, установили укрытый драпировками постамент и возложили на него тело. Его тоже накрыли покрывалом, как я понял, в цветах рода Мара — продольные полосы черного, зеленого и красного, с вышитым по ним золотой нитью крупным гербом. Видной оставалась только голова с причесанными, как никогда раньше, буйными рыжими кудрями. Слева от тела, возле руки, лежал кинжал без ножен. Думается, что справа, там, где мне пока видно не было, находился меч.
Возле постамента, когда мы вышли в фойе, с поникшей головой стоял очень похожий на Мартека гороподобный мужчина в черных кожаных доспехах. Хотя, наверное, все же Мар на него был похож, если учесть, что это, скорее всего, его отец.
Сам наш громила, как увидел этого мужчину, сразу же устремился к нему и замер рядом.
Возможно из-за постамента с телом, скорбной центральной деталью перетягивающего все внимание на себя, да еще из-за размеров и внешнего вида отца Мара рядом, который тоже взгляд к себе сразу привлекал, остальных прибывших родственников я заметил не сразу. И только когда трое мужчин, до этого стоящие в отдалении, направились к нам, остальным, так и замершим у выхода из полуподвала, я их и увидел.
Как и с отцом Мартека внешний вид и остальных прибывших не оставлял сомнений, кто, чей родственник.
Дед же и вовсе поразил меня. Видно не считая нужным носить личину здесь, в магическом мире, он выглядел, хоть и узнаваемо, но совершенно непривычно, скинув во внешности годков… много. Он теперь смотрелся, как большинство вполне здоровых и не ленящихся следить за собой мужиков в нашей реалии. То есть, с полным знанием утверждать, сколько ему лет, теперь было сложно — то ли тридцать с небольшим, то ли сороковник, то ли уже под полтинник подкатывает. И никакой привычной мне с детства седины в волосах…
— Как погляжу, вы уже спелись, — вместо «здрасти», приближаясь, выдал дед.
При этом, смотрел он не мне в лицо, а в ноги, где обхватив одно колено и прижавшись всей своей горячей тушкой, настороженно выглядывал из-за меня Руди. Такое нервное состояние дракончика поднимало во мне раздражение на деда. Нет, после всего, что тот устроил, ни виноватым, ни растерянным, я себя чувствовать не собирался, и сомневаться в своих действиях он меня точно не заставит:
— Как уж есть, — может, чуть более жестким тоном, чем следовало, ответил я, и потрепал по голове нервничающего Изумрудия: — Не бойся. Он тоже теперь наш общий родственник. Я же твою маму больше не боюсь, вот и ты давай привыкай к нему тоже.
Тот тихо рурукнул согласно, но было понятно, что прям так, с ходу, всей душой, к деду он располагаться пока не собирается. Ладно, будет время, успеют еще притереться друг к другу.
— Ну, и как ты себе это представляешь внук — дракон в нашем почти безмагичном мире? — продолжил меж тем родственник гнуть свою линию.
— Как-нибудь, — пожал я плечами, — там, в ошейнике, а для отдыха и раскрытия его сути будем сюда почаще ходить.
Дед кивнул:
— Что ты почаще намерен Врата открывать, это хорошо. Сколько стихий ты в себе уже проявил?
— Три.
— Три?! Чуть больше, чем за месяц?! А ты, внук, молодец…
Но договорить полностью, что он там хотел, дед не успел. К нам подошел отец Криса и прервал его на полуслове:
— Алесандро, Евгений, пойдемте в трапезную. Все дети уже пришли, надо, наконец-то, выяснить, что произошло, и принять меры.
Точно, возле князя, такого же, как и его отпрыски, красивого золотоволосого мужика, стояли уже они оба — и Джер, что вышел со мной из мыльни, и Джена, которая видно только что спустилась с этажа. Ее-то, надо полагать, и ждали.
И теперь, когда все были в сборе, народ из фойе потянулся в столовую. Даже Мар с отцом оставили постамент с телом Шишка и направились за всеми.
— Итак, первому, как самому старшему из рекрутов, предлагаю рассказать о случившемся Евгению из рода Вязницких, — заговорил отец Криса, когда слуги все вышли и двери за собой закрыли.
Ну, я и рассказал. Сначала поэтапно — по событиям, а по итогу присовокупил к рассказу и свои соображения на этот счет.
— Значит, Арч был прислан в замок Ордена Аскором? — задумчиво уточнил князь.
Мы все согласно кивнули, но Джер добавил кое-что из наших совместных догадок:
— Так же, есть основания подозревать, что к нему он был приставлен Раршем.
— Кто из вас по этому Раршу что-то еще знает? Кто он? Откуда взялся? — следующим спросил дед.
Тут уж мне было, что рассказать:
— Та девушка, с которой мы с тобой столкнулись еще в нашем мире, и которая была в рабстве у него, сказала, что его настоящее имя Хар-дуи-Дхорон и он, возможно, глава «Грифонов».
— Кто?! — взвились все без исключенья старшие родственники и начали переглядываться меж собой.
— Отец, что происходит? — настороженно спросил Джер.
Ответил ему мой дед:
— Молодой человек, как оказалось, все очень серьезно, и сначала разберемся мы, а потом…
Услышав эту песню снова, типа «пока взрослые рулить будут, малышня сидит молча в углу», я, не думая уже о каких-то правилах вежливости и положенных политесах, жестко прервал его:
— Все, хватит темнить. Из-за ваших недоговоренностей мы угодили в задницу…
— Женя, что за грубость! — попытался прервать меня дед.
— Да, именно туда, если вспомнить, что с нами случилось! — не дал я ему опять начать помыкать собой. — И мы были, как слепые котята, которые не знают, как поступать и что думать! Я не
