Она попятилась назад, выставляя перед собой клинок.
Отсутствию драугров в начале она не предала должного значения, но чёрт его знает, сколько тварей было в запасе у Лэлеха.
Лучше бы Конору уже начать что-то делать, иначе...
Новая вспышка пламени сбила её ход мыслей. Один из них разворачивался и летел обратно, так как щита чародея здесь больше не было.
«Сука».
Спереди надвигалась ватага мертвецов, спину же подпирали имперцы. Она замерла где-то на пересечении этих волн, грозивших смести её в щепки. Отступающим уже было некуда бежать.
Все они застыли среди тел павших товарищей, со страхом глядя, как безжалостно замыкается очередное кольцо, в котором их точно всех перебьют. Потерянные, израненные, они озирались по сторонам, наталкиваясь друг на друга, вставая спиной к спине. Имперцы и мертвецы шли медленно, насмехаясь над этим.
Предвкушая пиршество свежей крови.
Уродский страх вонзил когти в желудок, но Лета тряхнула головой и вырвала их. С мясом. С жилами. Анругвин звенел, рассылая тёмные импульсы по руке, облегчая боль в уставшем плече.
Она пошла к середине сужавшегося круга.
Она приложила так много усилий, она прошла через такое, чтобы... что?
Сдохнуть вот так, в западне?
И даже не попробовать дать отпор?
Не этому её учили.
И не для этого она здесь.
В крови вспыхнуло пламя, древнее, обескураживающее, лихое, прокатилось по венам и сожгло их, чтобы возродить и наполнить чем-то новым. Отравленным тьмой. Необходимым.
Она хотела, чтобы люди вокруг неё жили.
Сбежали и выжили.
Это необходимо.
Снор встретил её взгляд и кивнул, приготовившись к атаке. Лета вошла в образовавшийся из берсерков и других Сынов круг, прикладывая к груди рукоять меча, чувствуя, как вибрирует клинок, наполняясь призванным Первоначалом.
Купол искр, вновь воздвигнутый над равниной оказался больше и ярче, чем у чародея, собравшись в орнаменты красных линий, отсёкших часть имперцев от Сынов.
Устремив взгляд наверх, она слышала, как берсерки рванулись в бой, к тем, кто всё же успел прорваться. Удар драконьего пламени на мгновение ослепил. Купол замерцал, но выстоял.
Магия шла к ней через тесно прижатый к груди клинок, согревала, питала, и она была намерена стоять так, пока её запасы не иссякнут.
Или пока вражеский меч не найдёт её плоть.
***
Первое время этот наполненный отвагой ор сотен Сынов впечатлял его. Вся эта ненависть, выплеснутая на имперцев, захватывала зрелищностью. Происходящее на какой-то краткий миг напомнило Конору, чем когда-то был Недх.
Тем, о чём он только слышал из историй и легенд.
Показалось, что в мятеже Сынов действительно был какой-то смысл. Все эти смерти, вся пролитая кровь внезапно стали не следствием, а причиной, заставившей его броситься в атаку с всё той же яростью, зайтись в восторге от битвы, упиться этим кружащим голову сумасшествием.
До той поры, пока сражение не превратилось в резню.
Первая волна имперцев, быстро оправившихся от взрыва, пощекотала щиколотки и отступила. Вторая же накрыла их с головой, подбавив сверху драконьего огня.
Он сражался, готовый на своём же горбу пронести всю битву.
Он не уставал, раны, что получал, были просто царапинами.
Он – угроза.
Но и твари, что шли и шли к ним, норовили просто затоптать их.
Конор видел подобное десятки раз. Как солдаты мочились и сблёвывали на собственные, вывернутые из ран внутренности; как другие бросали свои клинки и удирали со всех ног; как противник давил своим числом, а вой сражения стоял такой, что закладывало уши.
И не было видно горизонта из-за верениц тел, сложенных друг на дружку. Небо же... В стане врага его тоже не разглядеть.
Словно они бились в аду.
Всё такое знакомое и привычное, но лапы тревоги тяжело легли на его плечи и клонили вниз. Хуже всего то, что он не мог обратиться. Топором и мечом, зубами и руками и драл глотки упырям, подпивая у каждого крови понемногу, но исчезнуть, став туманом, тем самым ястребом, появления которого с надеждой ждали воины вокруг, – нет, у него не получалось.
Он не исчезал. Тело его не растворялось в кровавой дымке, будто что-то не давало расспасться на эти блядские частицы.
Что уж тут говорить о контроле над мертвечиной, сгустившейся вокруг сумерками.
– Где этот хрен?! – проорал он, Тороду. – Он не даёт мне ничего не сделать!
– Что?! – прорычал тот в ответ, разделываясь с очередным имперцем.
– Лэлех, чтоб его... Надо прибить остроухого, пока мы не... Блядь!
Упырь, которому он отрубил обе руки, вцепился в его предплечье зубами и драл его, истошно вереща. Помрщившись, Конор оторвал его от себя и свернул шею. Перешагнув через него к Тороду, он скосил глаза в сторону, чтобы проверить.
Щит девчонки всё ещё на месте. Спасал тех, кто сражался в той стороне, от резвящегося вовсю Регина.
Спасал временно.
Кто-то толкнул его. Конор обернулся, но никого не увидев. Опустив взгляд вниз, он заметил удирающих отчего-то двергов.
Вскинул голову, замечая несущегося к ним на всех порах Фафнира.
– В укрытие!
Конор сорвался с места и, поравнявшись с Тородом, схватил его за шкирку. Вместе они перемахнули через кучку тел за секунду до того, как струя пламени прочертила борозду на земле, подпалив в придачу их убежище.
Не успев перевести дух, они вскочили, отбегая от груды мертвецов на безопасное расстояние.
Фафнир улетел, чтобы описать очередной круг и вернуться.
– Лэлеха нет ни на нём, ни на второй твари, – проговорил Конор. – Надо найти его. Пока он жив, я ничего не смогу сделать.
Тород смолчал. С пореза на лбу стекала кровь, разрезая полосами лицо. В глазах отражался огонь, которым горели те, кто не успел спрятаться.
– Это конец, Конор...
Он зарычал и схватил его за грудки.
– Что ты несёшь, придурок?! Сражайся!
– Мы проиграли, – он перевёл на брата пустой взгляд и повторил: – Это конец.
Конор отпихнул его от себя, с такой силой, что тот свалился в сугроб.
– Если и так, то хоть умри достойно, а не как поганый трус!
Тород не отреагировал. И не встал.
Просто сидел жопой в снегу, глядя на горящих живых и мёртвых. Глаза не выражали ничего. А губы дрожали, беззвучно повторяя один и тот же мотив.
Налетевших на них имперцев Конор прикончил парой ударов, раскраивая им головы топорами, жмурясь, чтобы липкая кровь не попала в глаза. Один из них свалился рядом с Тородом и дёрнулся к нему, хватая за накидку. Тот даже не пошевелился.
