На встречах в Лондоне 25 августа Дуглас Херд, министр иностранных дел Британии, и Лоренс Иглбергер, исполняющий обязанности госсекретаря США, выступили с ещё одним резким протестом по поводу биологического оружия. В ответ министр иностранных дел России Андрей Козырев — вкрадчивый кадровый дипломат, разделявший ельцинские идеалы, пригласил британских и американских чиновников приехать в Москву. Возможно, он надеялся, что если они выложат свои доказательства, это поможет Ельцину взять верх над своими генералами. Американцы приняли приглашение, также надеясь, что такая дипломатическая миссия поможет открыть какие-то двери. Делегацией США руководил опытный дипломат, заместитель госсекретаря Фрэнк Уиснер. Прибыв в МИД 10 сентября 1992 года, Уиснер представил педантичную аналитическую записку. Его выступление было одним из самых откровенных и мощных протестов, какие Запад когда-либо предъявлял Москве по поводу биологического оружия. Когда Уиснер начал рассказывать русским о том, что ему известно, в конференц-зале воцарились неуверенность и напряжённость. Кунцевича там не было, но присутствовал Евстигнеев, его заместитель.
Уиснер верно описал масштабные операции «Биопрепарата», исследования в области генной инженерии в Кольцове и Оболенске, а также важнейшую роль, которую институт Пасечника сыграл в подготовке механизма доставки патогенов. Уиснер выделил крупные производства, готовые приступить к действию, в том числе фабрику сибирской язвы в Степногорске — ни об одном из этих производств в проекте декларации не говорилось. Он указал на то, что противочумные институты оказывали помощь программе наступательных вооружений; об этой их роли власти молчали. Он также заявил, что официальные объяснения эпидемии в Свердловске — неправда.
Самый драматический момент презентации наступил, когда американец добрался до восьмой страницы, где была изложена информация, полученная от информатора «Храм Фортуны», о том, что работа над биологическим оружием продолжалась в течение прошлого года, в том числе и в те месяцы когда Ельцин был уже у власти.
«Мы располагаем данными о том, что Всесоюзный институт особо чистых биопрепаратов в Санкт-Петербурге занимается проектированием, оборудованием и наймом персонала на производство в Лахте, чтобы нарастить объёмы работы до уровня промышленного производства штамма чумы — специально сконструированного, устойчивого к холоду, высокой температуре и шестнадцати видам антибиотиков, — для наступательных задач».
Уиснер заверил, что Соединённые Штаты теперь знают, как именно СССР удалось скрыть работу над бактериологическим оружием в НИИ особо чистых препаратов, когда группа британских и американских экспертов впервые посетила его в 1991 году: «лишняя» информация была сокрыта; лаборатории очищены от следов чумы; сотрудникам, которые были в курсе дела, в тот день приказали не являться в институт; для записи всех разговоров были установлены микрофоны. После этого визита институт по-прежнему занимался усовершенствованием возбудителя чумы. В США, по словам Уиснера, были уверены в этом: «К весне этого года, согласно полученной нами информации, разработка была закончена и вопрос о пригодности к крупномасштабному производству был решён». Это делало проблему сверхострой: Уиснер обвинял русских в том, что они готовятся к производству оружия на основе суперчумы.
В «обвинительном акте» Уиснера были обозначены города, программы, институты и болезнетворные микробы, задействованные в советском проекте биологического оружия. Он надеялся, что такой подход поможет начать осторожно открывать запертые двери. Но российские чиновники даже не дрогнули. Они с каменными лицами слушали его презентацию и в ответ упорно повторяли, что у них нет биологического оружия. За столом был и генерал Евстигнеев. «Они не сдали ни на дюйм, находясь лицом к лицу с нами», — вспоминал Уиснер. Никто не признал, что российская декларация для ООН содержит пробелы. Когда встал вопрос об инциденте в Свердловске, Евстигнеев вновь придерживался легенды. Он ответил, что причиной могло быть заражённое мясо, и настаивал, что его источником не был Свердловск-19. Он также сказал, что «Биопрепарат» не имеет никакого отношения к программе наступательного бактериологического оружия.[817]
На следующий день Уиснер и российские чиновники достигли договорённостей о новом раунде инспекций с участием России, США и Великобритании, известных как «трёхстороннее соглашение». Русские вновь настаивали, что инспекции должны быть обоюдными, хотя именно Россия, а не Соединённые Штаты или Британия, нарушила конвенцию. Как и прежде, российские генералы пытались выиграть время. В 1991 году уже прошёл один раунд инспекций, который усугубил подозрения Запада в том, что Россия рассказывает не всё.
Если бы обвинения Уиснера были опубликованы, они бы вызвали по всему миру бурю требований о том, чтобы Россия немедленно закрыла все проекты. Но Уиснер предпочитал тайную дипломатию. «Мы пришли, не рассчитывая, что получим сразу целую буханку, а надеясь, что со временем нам удастся добиться хотя бы её половины, — говорил он. — Попытки вызвать общественное смятение, шок, конфронтацию ничего бы нам не дали; игра на внутренних противоречиях русских, подталкивание, продолжение работы были оптимальной стратегией».
О достижении трёхстороннего соглашения было объявлено на пресс-конференции в Москве 14 сентября 1992 года. Три страны подтвердили свою «приверженность полному соблюдению» Конвенции о биологическом оружии и «заявили о своём согласии, что биологическому оружию не место в вооружённых силах». Россия утверждала, что приняла меры «к устранению беспокойства по поводу соблюдения конвенции», в том числе «прекращение исследований в наступательной сфере», сокращение бюджета и закрытие учреждений. В заявлении говорилось, что Ельцин потребовал провести «ревизию» в НИИ особо чистых биопрепаратов в Санкт-Петербурге в ответ на «выражение беспокойства» со стороны США и Великобритании.
На пресс-конференции российские чиновники заверяли что всё в порядке. Замминистра иностранных дел Григорий Берденников, руководитель российской стороны на переговорах, сказал, что после ельцинского указа «деятельность, противоречащая конвенции, больше не ведётся в нашей стране». Евстигнеев отмёл все предположения о том, что в институте Пасечника работали над чумой — на самом деле это была якобы «вакцина против чумы у цыплят».
Новая Россия ещё не добилась полной открытости, и, по словам Уиснера, он понимал, что миссия не была полностью успешной: «Русские не сказали: “Ага! Вы нас поймали! Мы будем всё соблюдать”». Напротив, и в частных беседах, и в публичных заявлениях российские чиновники лгали.
***
Крах Советского Союза дал Мэттью Мезельсону, микробиологу из Гарварда, возможность исследовать причины вспышки сибирской язвы в Свердловске. ЦРУ консультировалось с ним по этому поводу в 1980 году, в 1986 году он ездил в Москву, а в 1988 году отвез советских чиновников в США, где они утверждали, что причина эпидемии — зараженное мясо. Но Мезельсону так и не дали побывать на месте событий.
