Мерен и Таита прошли в главный портик дворца, их подкованные сандалии гулко стучали по мраморным плитам пола. Таита больше не прятался под покровом невидимости. На нем был нагрудник из крокодильей кожи и такой же шлем, забрало скрывало его черты. Он выглядел величественно и угрожающе. Дворцовые слуги и девушки Минтаки разбегались перед ним.
– С чего начнем поиски, маг? – спросил Мерен. – Тварь все еще прячется здесь?
– Соэ здесь.
– Ты так уверен.
– Здесь воздух тяжелый от смрада Эос, – сказал Таита.
Мерен шумно принюхался.
– Я ничего не чувствую.
– Оставь с нами десять человек. Остальных расставь у всех ворот и выходов из дворца. Соэ умеет менять облик, поэтому никого не выпускайте из дворца: ни мужчину, ни женщину, ни животное.
Мерен передал приказ Таиты, и его люди заняли свои места.
Таита целеустремленно двинулся через огромные, великолепно убранные чертоги, Мерен и его люди с обнаженными мечами шли за ним. Время от времени Таита останавливался и как будто принюхивался, точно охотничья собака, идущая по следу дичи.
Наконец пришли во внутренние покои царицы – просторный внутренний двор, окруженный высокими стенами из известняка и открытый безоблачному голубому небу. Вокруг росли цветущие деревья, посередине бил фонтан, а вокруг него стояли мраморные скамьи с шелковыми подушками. Лютни и другие музыкальные инструменты лежали там, где девушки царицы их бросили при появлении воинов, и к аромату апельсиновых деревьев примешивался запах молодых женщин.
В дальнем конце двора стояла небольшая беседка со стенами из переплетенных лоз. Без колебаний Таита быстрым уверенным шагом направился к ней. В ее центре на высоком мраморном постаменте стояла резная статуя. Кто-то положил к ее подножию букет солнечных лилий, и их липкий аромат пронизывал воздух, словно мощный наркотик, притупляя чувства.
– Цветы ведьмы, – прошептал Таита. – Я отчетливо помню их запах.
Он разглядывал статую на постаменте. Это было изображение женщины в натуральную величину, с лицом, закрытым вуалью, в мантии, окутывавшей ее с головы до ног. Только из-под края мантии виднелись изящные ножки, вырезанные с таким мастерством, что казалось, они не из холодного камня, а из теплой мягкой плоти.
– Ноги ведьмы, – сказал Таита. – Это святилище, где ей поклонялась царица Минтака. – Теперь запах зла Таита ощущал острее, чем аромат цветов. – Властительный Мерен, прикажи своим людям сбросить статую, – сказал он негромко.
Даже невозмутимый Мерен ощутил ведьмино зло, заполнявшее двор. Он негромко отдал приказ.
Воины вложили мечи в ножны и навалились на статую. Это были сильные и храбрые люди, но статуя им не поддалась.
– Ташкалон! – воскликнул Таита, вновь обращая против ведьмы ее собственные слова власти. Статуя шевельнулась, скрип мрамора о мрамор напоминал вопль пропащей души.
– Аскартов! – Таита мечом указал на фигуру Эос, которая начала медленно крениться вперед.
– Силондела! – закричал он, и статуя упала на каменный пол и разбилась вдребезги. Уцелели только изящные ступни. Таита сделал шаг вперед и по очереди коснулся ступней изваяния острием меча. Они треснули и рассыпались грудами пыли. Букет солнечных лилий на постаменте почернел и высох.
Таита медленно обошел подножие статуи. Через каждые два шага он простукивал мрамор. Звук был звонким, пока Таита не дошел до задней стены. Здесь мрамор отозвался глухо и гулко. Таита отступил и стал его разглядывать. Потом снова подошел, поднес ладонь к правому верхнему углу и слегка нажал. С резким звуком сместился какой-то внутренний рычаг, и вся стена сдвинулась, словно потайная дверь.
Наступила тишина. Все молча смотрели на открывшееся в задней стене постамента темное отверстие. Оно едва пропускало человека.
– Укрытие ложного пророка Эос, – сказал Таита. – Принесите из приемной факелы.
Воины поспешили выполнить приказ. Когда они вернулись, Таита взял один факел и просунул в отверстие. В его свете он увидел лестничный пролет, уходивший в темноту. Без колебаний он вошел в отверстие и начал спускаться. Ступенек было тринадцать, они перешли в туннель, достаточно широкий и высокий, чтобы рослый человек мог идти не пригибаясь. Пол был из простых известняковых плит. Проход не украшали никакие изображения или надписи.
– Держись сразу за мной, – сказал Таита Мерену и пошел по туннелю. Воздух был затхлым, несвежим, проникнутым запахами влажной земли и застарелой гнили. Дважды встречались развилки, но Таита каждый раз делал выбор, повинуясь чутью, не останавливаясь и не задумываясь. Наконец впереди забрезжил слабый свет. Таита решительно направился к нему.
Он миновал кухню, в которой стояли большие амфоры с маслом, водой и вином, деревянные коробы с лепешками дурры и корзины с фруктами и овощами. С крюков на потолке свисали копченые туши. Посреди кухни от пепла в очаге спиралью поднимался дымок и исчезал в вентиляционном отверстии в крыше. На низком деревянном столике стояла миска с недоеденной кашей и чаша с красным вином. Небольшая лампа отбрасывала в углы тени. Таита пересек кухню и подошел к двери в противоположной стене. И через нее заглянул в келью, тускло освещенную единственной лампой.
В углу небрежно брошена одежда: туника, плащ, пара сандалий. Посередине – спальный матрац и покрывало из шакальих шкур. Под покрывалом лежит ребенок, не старше года-двух, по-видимому, мальчик. Лежит и большими глазами вопросительно смотрит на Таиту.
Таита протянул руку и прижал ладонь к лысой голове ребенка. Послышалось шипение, резко запахло сожженной плотью. Ребенок закричал и отшатнулся от прикосновения Таиты. На его безволосой голове алело клеймо – очертания не руки Таиты, а кошачьей лапы Эос.
– Ты ранил малыша! – выпалил Мерен, сипло от жалости.
– Это не ребенок, – ответил Таита. – Это последняя ветвь ведьминого древа зла. На его голове выжжен ее духовный знак.
Он снова протянул руку, но тварь с воплем отскочила. Таита схватил ребенка за ноги и повернул вниз головой. Тот вырывался.
– Покажись, Соэ. Ведьма, твоя госпожа, погибла, ее поглотило подземное пламя. Больше ее сила тебе не поможет.
Он швырнул ребенка на ложе, где тот замер скуля.
Таита провел над ним правой рукой, снимая заклятие. Младенец медленно изменил свой рост и облик, и вскоре все увидели посланца Эос. Глаза Соэ сверкали ненавистью и злобой.
– Теперь узнаешь? – спросил Таита у Мерена.
– Клянусь гнилым дыханием Сета, это Соэ, тот самый, что напустил жаб на Деметера. Последний раз я видел его, когда его уносила на спине гиена.
– Связать! – приказал Таита. – Он отправится в Карнак на суд фараона.
* * *
На следующее утро после возвращения царской четы из Ассуита в Карнак царица Минтака сидела рядом с фараоном в приемном зале дворца. Через высокие окна в зал лился яркий солнечный свет. Он не льстил Минтаке: царица казалась осунувшейся и измученной. Мерену казалось, что с их последней встречи она постарела на много лет. А ведь прошло всего несколько дней.
