когда они меня полюбят, можешь с чистой совестью гнать меня в шею… Я вот к чему веду: может статься, что казнить этого безумца где-нибудь за посёлком уже будет проявлением милосердия. Вельменно бунтовщиков не жалуют, и даже если торгашу каким-то чудом удастся выпутаться, ещё неизвестно, сумеет ли он когда-нибудь избавиться от своей ненависти к одарённой. Пока всё выглядит так, будто ни о чём другом он и думать не может.
— Не только к ней, — заметил Эйдон, задумчиво пуская дым. — Без сомнения Её светлость он ненавидит не меньше, да и нас, надо полагать, не жалует.
— Будь она проклята, гнусная тварь… — начал было Бравил, но тут же замолк и зашипел от боли, стоило пальцам Анора впиться ему в плечо.
— Помолчи, парень, — беззлобно посоветовал здоровяк. — Пусть рах подчистую выжег тебе мозги, но не забывай, что ты по-прежнему говоришь о вельменно в присутствии гвардейцев Его Величества.
— А что думаешь ты? — Эйдон заинтересованно обернулся к Анору.
Анор пригладил волосы и задумчиво наморщил лоб.
— По уму, следовало бы, конечно, устроить торговцу встречу с мэтром Ранви.
— Чтобы тот с порога отправил торгаша на плаху… — начал было Нильсем.
— Да нет же, причём здесь восстание? Кто сейчас будет этим заниматься, когда в воздухе запахло большой войной? Просто никак не идёт из головы — все же услышали, что Кирис у нас теперь «не человек»? Вот я и подумал: что, если этот «медиум», каким бы слабым он ни был, заметил в ней то, что упустили другие? Учитывая… обстоятельства, Его Величество могут заинтересовать любые подробности. Такие мысли. Что скажешь, капитан?
Эйдон провёл по усам, пряча усталую улыбку: Анор произнёс вслух то, о чём он сам размышлял уже какое-то время. Если прежде у него ещё и были сомнения, то после разговора с Бравилом капитан окончательно убедился, что молодой торговец был точно такой же жертвой обстоятельств. Такой же, как и ученица жреца и травника Суо и её жених Тьёль, дочь управляющего Аола и служанка Энара, жрец и та вдова, с которой он жил в предместьях; такой же, как и несколько дюжин других жителей Формо, осуждённых или погибших. Всем им просто не посчастливилось оказаться не в том месте и не в то время.
Эйдону была понятна одержимость Бравила Кирис и его жгучая ненависть к одарённой. В конце концов именно на неё охотился рах, и Бравил должен был сначала найти, а затем без колебаний передать девушку своей «хозяйке».
Однако, вновь и вновь прокручивая в голове события минувших дней, капитан раз за разом возвращался к тревожащей мысли о том, с какой скоростью предусмотрительный и расторопный юноша с благородным воспитанием и безупречными манерами превратился в исходящего злобой и презрением безумца, которого перестали узнавать не только старые знакомые, но даже и собственный отец. Для того, чтобы полностью переменить характер, Бравилу хватило всего одного дня. А во что под влиянием раха превратится Кирис, допустим, через год? Через пять лет?
Угроза была совершенно реальна, и вельменно должны не только о ней узнать, но и увидеть собственными глазами. Встреча с мэтром Ранви была абсолютно необходима.
— Капитан? — Нильсем вопросительно приподнял бровь.
— Буду просить вельменно о снисхождении, — наконец, ответил Эйдон. — Не знаю, возможно ли вернуть юноше рассудок — быть может, никто не станет даже пытаться. Однако мне хочется верить, что в истории о подающем надежды торговце из Формо ещё возможен если не счастливый, то хотя бы не слишком трагичный финал.
С этими словами Эйдон поднялся на ноги, заглянул Бравилу в лицо. Встретившись с отсутствующим взглядом торговца, капитан пощёлкал пальцами перед его носом, и добавил, убедившись, что тот слушает:
— Советую как следует попрощаться с домом, ибо каким бы ни было решение вельменно, обратно ты уже не вернёшься.
* * *
Однако в этот момент произошло то, чего Эйдон ожидал меньше всего: Бравил рассмеялся. Тихим, истерическим смехом, наполненным непередаваемым, поистине безумным весельем. Он махнул головой в сторону предместий и с трудом, захлёбываясь хохотом, объявил:
— Я, может, и не вернусь, а вот вы… А вот вы и не уйдёте! Вы что, не чувствуете? Они… они уже рядом!
Гвардейцы проследили за полубезумным взглядом, всмотрелись в темноту. Ничего.
— Да вон же они!
— Парень, кажется, совсем поплыл, — предположил Нильсем.
— Или нет, — отозвался Анор. — Глядите, на дороге, там, где стояла Кирис.
И действительно, у «места силы» показалась пара неясных человеческих силуэта. Первый без сомнения принадлежал мужчине: высокий, широкоплечий, в широких штанах, плавно сужающихся к щиколоткам, и длинном камзоле. Лица его Эйдон не разглядел — не успел, потому что внимание почти сразу переключилось на другой силуэт, который, учитывая рост и сложение, должен был принадлежать ребёнку.
— Эй, там! — крикнул Эйдон. — Назовите себя!
— Они не отзовутся… — хохотал обезумевший Бравил. — Бедные, бедные гвардейцы… Умрут здесь, так ничего и не узнав…
Эйдон коротко мотнул головой в сторону Анора, и тот, не дожидаясь дальнейших приказов, сжал шею Бравила в удушающем захвате. Меньше минуты спустя юноша безвольно повис на руках у гиганта. Наступила тишина.
Откуда-то потянуло свежим деревом и запахом прелой листвы.
Странная пара развернулась к гвардейцам, и стало понятно, что рядом с мужчиной, пугливо вцепившись в его руку, действительно стоят ребёнок — девочка лет десяти в странном платье иноземного кроя, доходящем ей до колен. Однако даже это было не самым странным.
В темноте, словно свет далёких костров, заплясали два янтарных огонька. Один, справа, на высоте человеческого роста, второй гораздо ниже и левее, там, где находилась голова ребёнка. Огоньки на мгновение моргнули — и Эйдон понял, что это не что иное, как глаза странных и незнакомых существ, пристально вглядывающиеся в гвардейцев.
— Великие силы… — выдохнул остановившийся рядом Нильсем. — А что со вторым?..
Только сейчас Эйдон заметил, что у странных визитёров действительно не хватает по одному глазу: левого у мужчины, и правого у ребёнка.
Между тем незнакомцы, казалось, увидели всё, что хотели. Они разделились: мужчина неподвижно замер, безучастно разглядывая что-то за спинами гвардейцев, в то время как девочка неуверенно пошатываясь проследовала к тому самому месту, где в последний раз видели Кирис, и осторожно протянула руку, как будто хотела прикоснуться к чему-то невидимому.
Эйдон бесшумно скользнул в темноту, рассчитывая получше разглядеть происходящее. Нильсем двинулся следом, на ходу обнажая оружие.
Мужчина встрепенулся, качнул головой — и темнота осветилась тусклым светом. Нильсем вскрикнул, выпуская из рук мгновенно раскалившийся до бела клинок. Незнакомец переключил внимание на Эйдона и предупредительно выставил перед собой ладонь, приказывая капитану оставаться
