Сокрушительная неудача, которую в итоге потерпел Пятый крестовый поход, вызвала волну критики, в начале 1220-х годов прокатившуюся по всему латинскому христианскому миру. Кардинала Пелагия обвинили в неэффективном и неумелом руководстве — в основе некоторых его ошибок лежало идеализированное представление о направляемом церковью Крестовом походе папы Иннокентия III. Жан де Бриенн также подвергся осуждению за пренебрежение своим положением полевого командира и оставление армии крестоносцев на длительное время в Дамьетте. Но самым активным нападкам подвергся Фридрих II, великий император, который, несмотря на все свои обещания, так и не прибыл в Северную Африку. Даже в 1221 году он снова отложил свой отъезд из-за политических беспорядков на Сицилии, а в конце лета, когда катастрофа на Ниле положила конец Пятому крестовому походу, действовать уже не было смысла.[356]
Фридрих наглядно продемонстрировал, что приоритетными для него являются защита, укрепление и расширение империи Гогенштауфенов. Для средневекового монарха в этом не было ничего необычного. Схожие проблемы приходилось решать Генриху II и Ричарду I Львиное Сердце, а также Филиппу-Августу. С одной стороны, преданность своей стране и упорство Фридриха достойны всяческих похвал. Но после Пятого крестового похода на нового императора усилилось давление. Он должен был выполнить свою клятву и вступить в войну за Святую землю. Этого от него требовало общественное мнение, но особенно сильное давление оказывало папство. Гонорий III отчаянно стремился возобновить кампанию за возврат Иерусалима. Тем самым он рассчитывал смягчить собственную вину за неудачу в Дамьетте. Он также понимал, что Фридрих, теперь взявший в кольцо папские владения, представляет собой прямую и явную угрозу римскому суверенитету. Крестовый поход мог стать полезным и эффективным средством контроля над потенциальным врагом.
Stupor mundi
Фридрих II был одной из самых противоречивых фигур средневековой истории. В XIII веке сторонники называли его stupor mundi (чудо света), а враги — «зверем Апокалипсиса». Сегодняшние историки продолжают спорить, кем он все же был — тираническим деспотом или дальновидным гением, первым монархом, предвестником эпохи Возрождения. Фридрих обладал довольно-таки непривлекательной внешностью — пузатый, лысеющий, с плохим зрением. Но к 1220 году он был самым могущественным правителем христианского мира, императором Германии и королем Сицилии.
Одно время предполагалось, что Фридрих обладал отнюдь не средневековым и просвещенным подходом к управлению, религии и интеллектуальной жизни и что он привнес революционную перспективу в движение крестоносцев, трансформировав священную войну и судьбу Утремера одним мановением своей могущественной руки. В действительности Фридрих вовсе не был радикалом ни как монарх, ни как крестоносец. Он вырос на Сицилии, где было местное арабское население и сохранялись давно установившиеся контакты с мусульманами. Поэтому он был знаком с исламом, немного знал арабский язык, держал на службе мусульманских телохранителей и даже имел гарем. Он обладал пытливым умом, проявлял интерес к науке и был страстным любителем соколиной охоты. Но идея поддержания культурного королевского двора была отнюдь не нова. Иберийские христианские короли Кастильи были, вероятно, даже более открытыми для мусульманского влияния в этот период. А Фридрих не всегда проявлял терпимость в отношении веры и христианских догм, жестоко подавил восстание сицилийских арабов в 1222–1224 годах и боролся с еретиками в своей империи.
И его современники, и ученые сегодняшнего дня утверждают, что новый император из династии Гогенштауфенов не проявлял интереса к священной войне. Но все же, несмотря на его неучастие в Пятом крестовом походе, Фридрих со временем доказал свою преданность делу крестоносцев. Но его подход к борьбе за господство на Святой земле был обусловлен твердым убеждением, что ему судьбой предназначено распространить свою императорскую власть на весь христианский мир. Возглавив Крестовый поход, Фридрих стремился исполнить то, что он считал естественной обязанностью христианского императора, и осуществить свое право вернуть священный город Иерусалим и управлять им.[357]
Император-крестоносец, иерусалимский король
В середине 1220-х годов папа Гонорий III неоднократно старался «привязать» Фридриха к новому крестоносному обету. Первоначально кампания должна была начаться в 1225 году, но в марте 1224 года император попросил об отсрочке из-за трудностей с обеспечением порядка на Сицилии. Терпение папы уже почти иссякло, однако все же в Сан-Германо (северо-западная часть Италии) в июне 1225 года было заключено соответствующее соглашение. Договор содержал ряд строгих условий: Фридрих должен набрать армию из тысячи рыцарей и профинансировать их действия на Святой земле в течение двух лет; дополнительно он должен обеспечить 150 судов для транспортировки крестоносцев на Восток и снабдить Великого магистра Тевтонского ордена Германа фон Зальца 100 тысячами унций серебра. Самое важное, император обязывался под угрозой отлучения от церкви выступить в поход до 15 августа 1227 года. Фридрих принял все эти условия частично по собственной воле, желая все же совершить восточную кампанию, а частично стремясь завоевать поддержку особого крестоносного налога населением империи. Этот налог был в высшей степени непопулярным, поскольку многие опасались, что, как и в прошлом, вырученные суммы в конечном счете попадут в императорскую казну. Согласившись на заключенный в Сан-Германо договор, Фридрих давал понять, что на этот раз он исполнит клятву. Это дало ему поддержку подданных, но также заставило соблюдать опасно строгий регламент.
К этому времени император стал закладывать дипломатические основы своей экспедиции на Ближний Восток, для чего установил контакты с двумя правителями Леванта — Жаном де Бриенном и аль-Камилем, — причем оба верили, что смогут манипулировать Фридрихом к собственной выгоде. Они совершенно не рассчитывали на его хитрость и коварство политика и переговорщика, удивительную способность сочетать прагматизм и решительность. В начале 1220-х годов Жан де Бриенн все еще претендовал на титул короля Иерусалима, будучи регентом при своей малолетней дочери — Изабелле II, но столкнулся с сопротивлением склонных к независимости франкских баронов, которые теперь стали экспертами в области использования законов и традиций королевства для ограничения королевской власти. В 1223 году Жан согласился на брачный союз Изабеллы и императора Фридриха, уверенный, что поддержка Гогенштауфена укрепит его положение как короля. Союз был должным образом оформлен в ноябре 1225 года на церемонии в Бриндизи (юг Италии), на которой присутствовал Жан и ведущие представители иерусалимской аристократии. К удивлению и досаде Жана, как только церемония завершилась, Фридрих заявил о своих правах на франкскую Палестину и страхом склонил латинскую знать подчиниться его власти. Такой поворот оставил Жана де Бриенна недовольным и лишенным всяческих прав, но он также переписал правила лидерства в Крестовом походе — в будущей экспедиции командовать предстояло человеку, совмещавшему «должности» крестоносца, германского императора и иерусалимского короля.
