Принимая, однако, во внимание, что Савинков признал на суде всю свою политическую деятельность с момента Октябрьского переворота ошибкой и заблуждением, приведшим его к ряду преступных и изменнических действий против трудовых масс СССР, принимая далее во внимание проявленное Савинковым полное отречение и от целей и от методов контрреволюционного и антисоветского движения, его разоблачения интервенционистов и вдохновителей террористических актов против деятелей Советской власти и признание им полного краха всех попыток свержения Советской власти, принимая далее во внимание заявление Савинкова о его готовности загладить свои преступления перед трудящимися массами искренней и честной работой на службе трудовым массам СССР, Верховный Суд постановил ходатайствовать перед Президиумом Центрального Исполнительного Комитета СССР о смягчении настоящего приговора.
Председатель В. Ульрих.
Члены Камерон, Кушнирюк.
Москва, 1924 года,
29 августа, 1 час 14 мин.
Не знаю, есть ли в судебной истории хоть один подобный приговор. Суд признал, что обвиняемый за все свои преступления заслужил пять смертных казней и еще пять лет тюремного заключения. И этот же суд просит верховный орган власти даровать осужденному жизнь.
И эта просьба суда удовлетворяется.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦЕНТРАЛЬНОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА СОЮЗА ССР
Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР, рассмотрев ходатайство Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР от 29 августа, утром, о смягчении меры наказания в отношении к осужденному к высшей мере наказания гражданину Б. В. Савинкову и признавая, что после полного отказа Савинкова, констатированного судом, от какой бы то ни было борьбы с Советской властью и после его заявления о готовности честно служить трудовому народу под руководством установленной Октябрьской революцией власти — применение высшей меры наказания не вызывается интересами охранения революционного правопорядка, и полагая, что мотивы мести не могут руководить правосознанием пролетарских масс, — постановляет:
Удовлетворить ходатайство Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР и заменить осужденному Б. В. Савинкову высшую меру наказания лишением свободы сроком на десять (10) лет.
Председатель Центрального Исполнительного
Комитета Союза ССР М. Калинин.
Секретарь Центрального Исполнительного
Комитета Союза ССР А. Енукидзе.
Москва, Кремль,
29 августа 1924 г.
Беседуя со многими людьми, которые в то время имели отношение к этим событиям, я просил их прокомментировать приговор и постановление ЦИК о помиловании Савинкова, но не с высоты сегодняшнего дня, а как бы вернувшись в те дни. Пришлось выслушать самые различные суждения. Одни говорили, что было политически правильно тогда продемонстрировать наш гуманизм в расчете на то, что это подтолкнет к капитуляции других деятелей контрреволюции. Другие высказывали свое непрошедшее до сих пор недоумение.
Заслуживает внимания мнение видного работника прокуратуры того времени Рубена Павловича Катаняна:
«Свое суждение о приговоре в то время я определял тремя аспектами. Первый — чисто психологический и самый неточный. Я бывал на суде. Савинков выглядел чрезвычайно жалко, его лепет про любовь и верность народу вызывал в зале громкий смех, на который он никак не реагировал… В общем это был человек морально раздавленный, уничтоженный, и его смерть физическая уже не виделась как нечто обязательное, без чего душа твоя не будет спокойна.
Второй аспект — юридический. Я думал, что такой приговор вполне правомерен. В нем выражена гуманность советского суда — ведь и на суд действовали обстоятельства первого аспекта. Лично я под этим приговором подписался бы не задумываясь.
Наконец, третий аспект — политический. Конечно, этот необычный приговор заставил задуматься многих находившихся за границей крупных и мелких деятелей контрреволюции, внес смятение в их ряды — теперь мы знаем это точно. Такой приговор, кроме того, перед всем миром продемонстрировал нашу уверенную силу. И в заключение еще одно соображение. Сейчас я уже не могу вспомнить, кто мне тогда об этом говорил, но суть помню неоспоримо. Речь шла о том, что Савинков собирался написать книгу о своем жизненном и политическом пути. Такая книга явилась бы поучительной сенсацией для всего мира, и ради одного этого стоило сохранить Савинкову жизнь».
Интересен отклик Черчилля на дело Савинкова. Он написал об этом два письма Сиднею Рейли. Вот они.[51]
«Многоуважаемый господин Рейли!
С глубоким огорчением я прочел известие о Савинкове. Боюсь, что объяснения, которые Вы даете в своем письме в «Морнинг пост», расходятся с событиями. «Морнинг пост» печатает сегодня подробный отчет о процессе, и я узнаю те же речи, которые слышал от Савинкова в Чекерсе, насчет свободных советов и т. п.
В своем письме Вы объясняете, что заставило его поехать в Советскую Россию. Если правда, что он оправдан и освобожден, я могу только порадоваться. Я уверен, что, если ему удастся приобрести влияние на этих людей, он сделает все возможное, чтобы улучшить общее положение. Вообще говоря, то, как обошлись большевики с ним, в первый раз свидетельствует, что они способны вести себя прилично и разумно.
Буду рад всему, что Вы сообщите мне по этому поводу, потому что всегда считал Савинкова крупным человеком и большим русским патриотом, несмотря на ужасные вещи, с которыми связано его прошлое. Впрочем, трудно судить политическую жизнь чужой страны.
Сент. 1924 г.
Преданный Вам Уинстон С. Черчилль».
И второе письмо, написанное, по-видимому, несколькими днями позже:
«Усадьба ЧАРТУЭЙЛ УЭСТЕРХЕМ, КЕНТ, 15 сентября 1924 г.
Многоуважаемый господин Рейли!
С большим интересом прочел Ваше письмо в «Морнинг пост». События развернулись так, как я ожидал. Думаю, что Вам не следует судить Савинкова так жестоко… Во всяком случае, я подожду конца этой истории, прежде чем менять свое мнение о Савинкове.
Преданный Вам Уинстон С. Черчилль».
Итак, Советская власть даровала Савинкову жизнь. Но нигде в архиве я не нашел написанных рукой Савинкова слов благодарности за это. После приговора суда он продолжал находиться во внутренней тюрьме ГПУ, где ему были созданы многие удобства. В камере был постлан ковер и поставлена нетюремная мебель. По обоюдной просьбе Савинкова и Любови Ефимовны Деренталь последняя была переведена к нему в камеру и жила вместе с ним. Савинкову были созданы условия для литературной работы. Он писал рассказы, делал заготовки для будущей автобиографической книги и вел дневник. Кое-что из написанного им в тюрьме было даже напечатано, и автор получил гонорар и имел возможность свободно распорядиться этими деньгами.
