одежде неотразимо, так и Айзен, закованный печатями, больше напоминал короля, восседающего на троне. Под его пристальным, колючим взглядом я чувствовала себя беспомощной рабыней. Несмотря на попытку сохранить невозмутимость, все внутри сжималось от противоречивых чувств. Несмотря на страх, крохотная часть меня слепо наслаждалась болезненной радостью от воссоединения после долгой разлуки.
Что за позор?.. Унизительно. Отвратительно.
— Гриммджоу, — оторвав от меня колючий пронзительный взгляд, Айзен посмотрел на арранкара, что стоял подле в молчаливом ожидании. — Признаться, не ожидал тебя вновь увидеть. Наверное, стоит отблагодарить тебя за то, что привел ко мне Хинамори. Я с удовольствием сделал бы что-то для тебя, но, боюсь, сейчас я немного… не в том состоянии, как вы можете заметить.
Напускное желание выразить благодарность не обмануло арранкара, который лишь нахмурился и покривил лицом.
— Вежлив, как и всегда, — снисходительно отреагировал Айзен, с легким пренебрежением хмыкнув под нос. А затем его внимание вновь вернулось ко мне: — И что же сподвигло капитана пятого отряда, героя Серейтея, снизойти до такого, как я? Знаешь, последние месяцы…
— Хватит.
Чем больше он говорил, тем сильнее меня душило чувство вины. Хоть и понимала, что это неправильно, и я не должна испытывать нечто подобное, но слова Айзена били по живому. Потому что за чувством вины прятался страх, и он прекрасно понимал это, поэтому и бил по больному месту, чтобы заставить меня трястись от ужаса.
— Ты ведь знаешь, почему я здесь.
Голос подрагивал. Мне с трудом удалось наскрести сил, чтобы поднять взгляд и посмотреть мужчине в глаза, обжигающие холодом и провокационным задором.
— Знаю. Но хочу услышать от тебя. И в зависимости от того, насколько ты будешь искренней… — многозначительно помедлил Айзен, позволив себе колкую улыбку, вновь глянул на меня с непомерным чувством превосходства. — Скажи, Хинамори, как сильно ты хочешь, чтобы я помог тебе? Я тот, кого ты предала, от кого отказалась… и к кому в итоге приползла в ужасе, и теперь стоишь здесь, смотришь с нервозностью и отчаянием, как на последнюю надежду. И всерьез считаешь, что после того, что сделала, я хоть пальцем пошевелю, чтобы помочь?
Естественно. Он будет с дерьмом мешать меня до тех пор, пока я не сломаюсь. Ему хотелось увидеть меня жалкой, чтобы я пала перед ним в слезах и мольбах. Такое поведение удовлетворило бы его эго, ведь нет ничего более волнительного, чем видеть, когда к тебе за помощью приползают на коленях. В такие моменты ты становишься для кого-то не просто богом, ты становишься всем миром. Тем, кто может спасти твой жалкий мир, твою жалкую жизнь.
Грустно. И отвратительно. Айзен тоже понимал это, смотря мне в глаза, но после его слов страх уступил место отчаянию, усталости. Из меня словно за раз вытянули силы, а точнее, стержень, который ни за что бы не позволил мне склониться. Унизиться… но кого я обманываю? Это так не работало. А если быть точной, я не позволю, чтобы это сработало со мной. Ведь мужчине доставляло удовольствие мучить меня подобными словами, наблюдать, как я сопротивляюсь и терплю его издевательства.
Не в этот раз.
Позволив огоньку эмоций погаснуть во взгляде, я подошла ближе, практически к самой границе, удерживающей силы Айзена, и, не разрывая зрительный контакт, упала на колени. Смотря на него с отчаянным спокойствием, не могла не заметить, что азарт удовлетворения заметно угас в глазах собеседника.
Иногда, чтобы победить врага, нужно сыграть по его правилам, так?
— Что? Удивлен? — подавлено уточнила я. — Хочешь, чтобы я умоляла? Хорошо. Насколько низко мне нужно склониться? Насколько низко мне нужно поставить себя перед тобой, чтобы ты снизошел до меня? Думаю, стоило бы расплакаться, чтобы потешить тебя. Но я не смогу заплакать, поэтому скажу то, что ты так хочешь услышать. Я не смогу без тебя, как бы ни пыталась отвернуться, ты будешь заставлять меня возвращаться, и сколько бы раз мы ни пытались убить друг друга, все тщетно. Потому что ты тот, кто привел меня в этот мир, ты жестокий бог моего мира, который будет только забирать и забирать. Ты единственный, кто может спасти меня сейчас. Я готова поступиться своей гордостью и стоять перед тобой на коленях, потому что хочу жить… и ты знаешь это. Я боюсь всего, поэтому мне плевать, чего будет стоить мое спасение. Что мне сделать, чтобы ты снизошел до меня?
Мои слова, конечно, не совсем были правдивы, поскольку я готова далеко не на все, чтобы выжить. Теперь — уже нет. Я как минимум не смогу причинить боль своим близким. Тем, кого люблю. Убить их… своими руками. Отчасти Айзен сделал мне одолжение, убедив в том, что чувства более пугающего и сводящего с ума, чем собственноручное убийство дорого тебе человека, я не испытывала. Даже когда чуть не померла от руки Гина… мне не было так страшно.
Спустя долгое мгновение Айзен тихо усмехнулся.
— Так даже неинтересно, — заключил мужчина и, помедлив, решил перейти к делу: — Что ж, полагаю, сейчас твоя главная проблема — подрывная печать.
— Знаешь, как от нее избавиться?
— Знаю, как ее обезвредить. Точнее, как не дать Кьёраку Шинсую снести тебе голову. Скажи, Хинамори, что является главной движущей силой в использовании кидо?
Серьезно? Нравоучения? Сейчас? Может, поговорим еще про технику безопасности на… да ёп… кхм.
Сжав губы в тонкую линию и мысленно досчитав до трех, я поднялась с колен и усилием воли проглотила грубые слова. Просто дыши. Он издевается, это и коту понятно. Не коту, в смысле Гриммджоу, а коту… да блять, you know. Короче!
Выдохнув, произнесла:
— Уровень реацу, полагаю.
— Верно. Тот, у кого больше реацу, выигрывает.
— Но я не думаю, что мне хватит реацу, чтобы выжечь печать, даже при учете снятия запретной метки.
— Эту печать не удастся выжечь. Для того она и поставлена, чтобы любая манипуляция со стороны жертвы привела к ее срабатыванию. Любое кидо — это соревнование заклинателей, а не заклинателя и жертвы. Понимаешь?
Понимаю. И от этого понимания у меня чуть волосы на голове дыбом не встали.
— Издеваешься?! Предлагаешь, чтобы ты вместо Кьёраку мог снести мне голову?!
Вспышка злости, вызванная, скорее, страхом с моей стороны, оставила Айзена спокойным, он лишь непринужденно пожал плечами.
— Выбирай. Либо я, либо Кьёраку Шинсуй. Но если Общество душ, как показывает практика, готово избавиться от тебя в любой момент, то я не желаю подобного исхода. Наоборот. Мне куда больше удовольствия доставит тот факт, что ты останешься жива, Хинамори. А также мысли о том, что
