знаю. Правда, не более сотни, это точно. Все они ехали на лошадях, и лошади били копытами. Хотя иные сидели верхом на волах, а кто и на свинье. У каждого было по мечу и копью, а у многих одни лишь метлы.
Они везли лестницы — штурмовать замок Вильдгавель — и корыта, чтобы переправиться через пролив Вильдгавельсунд. Право слово, милостивый господин, земляника скоро поспеет, я сам видел ночью в лесу.
Речь музыканта привела в бешенство и напугала герцога. Сеять страх в его черной душе все равно что бросать зерна во вспаханную землю. Подумать только, является вдруг бродячий музыкант, совсем еще юнец, и поет песенку про то, что он видел королевских конников в лесу. Из таких зерен в душе герцога вырастают дремучие кусты страха, ведь тот, кто творит зло, не знает ни мира, ни покоя.
И тут в замке поднимается суматоха. Всем быть настороже! Приготовить пращи! Встать у бойниц! Укрепить охрану подъемного моста в десять раз! Того и гляди, начнется штурм, коли в словах музыканта есть хоть крупица правды.
А как же быть с узником в западной башне? Приказал ли герцог усилить охрану? Ведь у темницы короля стоит один-единственный стражник — Монс-Секира, верный пес герцога.
Нет, охрану в западной башне герцог усиливать не станет, ведь он замышляет собственными руками лишить короля жизни, если замок попытаются взять штурмом. Хотя злодею охота, чтобы узник прожил до рассвета, как порешил совет, которому герцог велел приговорить короля к смертной казни. Герцог знает лишь одно: живым королю из западной башни нынче ночью не выбраться. Но тот, кто творит зло, хочет сделать это тайно. Пусть Монс-Секира один караулит узника, этот страж будет нем, как каменные стены, его дело лишь не давать лазутчику пробраться во дворец Вильдгавель!
Ни одному лазутчику? А знаешь ли ты, могущественный герцог, что один из них уже в стенах замка. Ты хлопочешь, чтобы твои лучники и метатели пращи были наготове, а о светловолосом бродячем музыканте позабыл! Этот бедняга забился в угол, сел на пол и грызет жадно цыплячью ножку, он придурковат и никак не возьмет в толк, отчего среди ночи подняли такой шум. Видно, у него полно насекомых, то и дело чешется и разглядывает свои лохмотья. Поглядите-ка, кого это он поймал, неужто вошь? Нет, бродяга точно спятил: бросает вшей в пивную кружку. Но кому дело до этого дурня? Даже собакам, что лежат у очага, безразлично, что он делает, куда идет. А ему вдруг втемяшилось в дурацкую голову пойти к Монсу-Секире и угостить его пивком.
Он неслышно выходит в дверь, неуклюже карабкается по замковым лестницам, но кружку с пивом держит крепко, а повстречается ему кто-нибудь, музыкант улыбается кротко… Мол, приказ герцога, несу пиво Монсу-Секире!
Монс — здоровенный бык. Ему нипочем выпить и десять кружек. А тут приходится стоять всю ночь напролет у королевской темницы, и в горле так пересохло, что терпеть нет мочи. И вдруг откуда ни возьмись — пиво, да еще и подают ему кружку бережно, обходительно.
— Ишь, какой белоголовый. Ты откуда взялся? Я тебя прежде не видал в замке.
Белоголовый кротко улыбается, видно, придурковат.
— Герцог посылает тебе пиво. А я не пролил ни единой капельки. Не раз спотыкался и чуть не свалился, а кружку держал крепко, вот какой я молодец.
Монс-Секира жадно подносит кружку ко рту. Ну и пиво, хорошо промочил горло. Довольный, треплет он музыканта за белые вихры.
Хороши волосы, чистый лен, как у короля. Можно подумать, что вы — братья. Однако тебе надобно благодарить бога, что этот бедняга — не твой брат, иначе и тебе пришлось бы вскорости сложить голову.
Больше Монс-Секира ничего не говорит этой ночью. Он шлепается на пол, как мешок с мукой, и тут же засыпает, видно, та «вошка», которую музыкант бросил в пиво, принесла пользу!
А теперь, рыцарь Нильс, не плошай! Торопись, торопись, ищи ключ, пошарь у Монса в карманах и за поясом… Вот вдалеке слышатся шаги. Неужто идет кто-то? Торопись, не то будет поздно, бери ключ, открывай скрипучую дверь, быстрей подымайся по лестнице в темницу короля, быстрей… а теперь медленнее! Теперь тише! Входи к королю! Как долго он ждал, как долго печалился. Он стоит у бойницы, бледный и жалкий, глаза большие и скорбные, волосы светлые и пушистые. Увидев своего оруженосца, он принимается молча лить слезы.
— Рыцарь Нильс, дорогой ты мой. Все же есть у меня друг на свете.
Два долгих года сидел король Магнус в этой мрачной темнице, щеки его поблекли, и взгляд потух.
— Все пропало, рыцарь Нильс, — говорит он, — настал мой смертный час. Останешься ли ты со мной до конца, до самого страшного испытания?
— Ах, ваше величество, не надо отчаиваться. Бежим отсюда! Да побыстрее!
Но Магнус испуганно качает головой.
— Куда нам бежать, рыцарь? Ворота заперты, моет поднят, а людей герцога повсюду полным-полно, славно пчел в улье. Ни одна живая душа отсюда не выберется. Все кончено, настал мой смертный час.
Король Магнус, видно, не знает про тайный ход, а Нильс все разузнал. Ведь он в детстве играл в этом мрачном и страшном замке. Его матушка была в ту пору придворной дамой фру Эббы, тетки короля, матери герцога. Это была знатная и жестокая госпожа, она заправляла всем в замке железной рукой, покуда сын её воевал в чужих краях. Нильс тогда был маленьким непослушным сорванцом, и однажды фру Эбба велела посадить его в наказание в восточную башню. Теперь она в том раскается. Ведь у мальчишки руки так и чешутся, ему надо все знать, все потрогать! Вот он и нащупал потайную кнопку, открывающую потайную дверь в потайней ход, что проложен под Вильдгавельсундом и ведет прямо в лес.
Видишь, король Магнус, еще не все потеряно. Однако не мешкай, торопись, если жизнь тебе дорога! Ночь на исходе, а как взойдет солнце над зеленым лесом и синим озером, тебя не станет. Таково решение герцога. Глянь-ка, толстопузые господа в пышных одеждах уже собираются во дворе, палач наточил меч и ждет тебя. Сейчас в башню придет досточтимый святой отец — исповедать беднягу перед смертью. Подумать только, что будет, если он увидит Монса-Секиру лежащим на полу. Священник завопит, и эхо разнесет его крик по всему замку. Тогда бежать будет поздно. Торопись, король Магнус, коли жизнь тебе дорога. Путь будет труден и опасен, придется петлять по длинным ходам и коридорам через весь замок к восточной башне, а повсюду
