Альфред Нобель прочел статью Стриндберга и на полях внес правку в формулы. Его планы купить газету застопорились. Однако тот, кто хотел сдвинуть мир в сторону рационализма и прогресса, мог внести свою лепту разными способами. «Я предпочитаю использовать имеющиеся у меня средства для продвижения научных интересов в мировом масштабе», – писал Альфред в этот период в ответ на письма просителей67.
* * *
27 ноября 1895 года Альфред Нобель снова попросил четверых друзей об услуге. Он написал новое завещание, которое им предстояло заверить. О старом он сожалел.
Друзья встретились в новых помещениях шведско-норвежского общества в центре Парижа на Шоссе-д’Антен, где в воздухе тяжело висел табачный дым, пропитав портьеры салона. Как и в прошлый раз, Альфред пригласил председателя общества Сигурда Эренборга, а также друга и коллегу-изобретателя оружейника и промышленника Торстена Нурденфельта. Двое других приглашенных были инженерами и занимались искусственным шелком. Роберт Стрельнерт работал на Альфреда в Сан-Ремо, а Леонард Васс был шведским химиком, живущим в Париже. Все, за исключением Нурденфельта, были на 20–30 лет моложе Альфреда Нобеля68. Должно быть, Сигурд Эренборг поперхнулся обязательным в таких случаях пуншем. В прежнем завещании его компании выделялось не менее 20 млн крон в текущем денежном выражении. Теперь о компании даже не упоминалось.
В завещании перечислялись девятнадцать родственников и друзей. Тогда, в 1893 году, на них приходилась пятая часть состояния. Если принять для простоты, что распределение между ними было примерно одинаковым в обоих завещаниях, то ранее Альфред выделил не менее полумиллиона крон каждому из шести племянников (другие племянники не упоминались), что соответствует 35 млн крон на человека на сегодняшний день. В нынешнем завещании доли племянников стали несоизмеримо меньше. Альфред решил сократить их наследство на две трети. Все вместе они получили три процента его состояния, 1 млн крон (примерно 70 млн на сегодняшний день).
Кроме того, Альфред выделил племянникам больше, чем племянницам, которым по этому, последнему, завещанию полагались меньшие суммы, чем, к примеру, Софи Хесс. Почти столько же Альфред завещал Ольге Бёттгер, впавшей в меланхолию подруге Софи. Среди друзей упоминался лишь Аларик Лидбек – он получил столько же, сколько племянницы69. Свидетелям Альфред заявил, что в прошлый раз выделил племянникам слишком много. «Я по сути своей социал-демократ, хотя и умеренный; в частности, я считаю большие унаследованные состояния несчастьем, которое содействует лишь апатии рода человеческого. Посему тот, кто располагает большим состоянием, не должен допускать, чтобы оно перешло к родственникам иначе как в очень небольшой части»70.
Раздав примерно полтора миллиона крон, Альфред Нобель выделил остальную часть своего состояния, более 30 млн крон, на учреждение новой международной премии. Он пожелал, чтобы все его акции и недвижимость были проданы, а полученные доходы вложены «в надежные ценные бумаги». Проценты от них будут каждый год присуждаться в качестве награды «тем, кто в прошедшем году принес человечеству наибольшую пользу».
Опять «польза человечеству» и «благодетель человечества».
В этом завещании Альфред Нобель уделил основное внимание премии, исключив обходные пути в виде пожертвований учреждениям. Он написал, что процент от капитала должен быть разделен на пять равных частей для выдачи пяти ежегодных премий. Три естественно-научные премии надлежало вручать за важнейшие открытия в области физиологии или медицины, химии и физики. Кроме того, он пожелал учредить литературную премию «создателю наиболее выдающегося литературного произведения идеалистической направленности», не забыл также и деятельность ради дела мира.
Осенью Берта фон Зутнер переслала Альфреду свои новые документы по мирным инициативам, а также сформулировала весьма эмоциональный призыв к нему: «…выбросьте все эти бумаги в корзину, однако сохраните в глубине своего сердца голос, говорящий: эта женщина упорно следует своей цели, несмотря на все равнодушие и сопротивление, с которым сталкиваются ее идеи, и эта женщина доверяет [Вам]»71.
Формулировка Альфреда относительно премии мира получилась длинная и охватывала всевозможные политические инициативы, ведущие к миру. Он написал, что эта, пятая, премия должна достаться «тому, кто действовал больше всех или лучше всех ради братства народов и роспуска или сокращения существующих армий, а также для учреждения и организации мирных конгрессов».
Бросалось в глаза огромное отличие от прежнего завещания. На этот раз Альфред Нобель сделал своими главными наследниками будущих лауреатов. Учреждениям он доверил лишь вручение премий. Выбор их не составил труда. Альфред по-прежнему доверял Академии наук и Каролинскому институту. То, что «Академии в Стокгольме» выпало поручение вручать его литературную премию, тоже не стало неожиданностью, учитывая прочные позиции Шведской академии в данной области, по крайней мере на национальном уровне.
Удивили слова о Норвегии и стортинге. Альфред нигде не пояснил, почему он решил возложить ответственность за создание Комитета по вручению премии мира на норвежский парламент. Однако немногие парламенты в Европе столь ярко показали себя в деле мира. К тому же в течение 1895 года стортингу удалось отвести прямую угрозу войны. Требования норвежцев по поводу собственных консульств за границей привели к тому, что по весне Швеция начала сосредоточение войск в приграничных районах. В июне стортинг принял решение отступить от своих требований, желая избежать вооруженного конфликта, вероятно, этот маневр произвел на Альфреда Нобеля сильное впечатление. Или, возможно, он видел преимущества в том, чтобы возложить ответственность за премию мира на страну, не имеющую независимой внешней политики?72 Что бы он при этом ни думал, его завещание стало политической бомбой.
В заключение Альфред Нобель четко обозначил, что его премии – международные и должны присуждаться «наиболее достойному» в каждой области независимо от того, из какой страны «он» родом. На этот раз он не стал отдельно оговаривать, что лауреатом может быть женщина, однако трудно предположить, что, составляя инструкцию по присуждению премии мира, он не подумал о Берте фон Зутнер.
Четыре свидетеля, призванные заверить его завещание, достаточно знали о состоянии Альфреда Нобеля, чтобы понять: размер премий будет астрономическим. Альфред пояснил, что так и задумано. Своими премиями он желал приносить пользу, а не только чествовать, и тут мелких сумм недостаточно. В отличие от инженеров, к которым относился он сам, ученые и активисты редко зарабатывают своей важнейшей работой большие деньги. Он хотел дать им свободу, выражающуюся в том, что им не придется думать о деньгах. Только так они могли положить все свои силы на то, чтобы продолжать служить человечеству.
Свидетели поставили свои подписи, заверив завещание. Ошарашенный Сигурд Эренборг и его шведско-норвежское общество получили в качестве утешения 2000 крон на покупку рояля73.
* * *
Наука, над которой только что насмехались, еще до конца 1895 года достойно ответит своим критикам. Вильгельм Рентген, немецкий профессор физики, которому было уже за пятьдесят, до этого момента не проявил себя ничем особенным. Поздней ноябрьской ночью 1895 года он экспериментировал в своей лаборатории с электрическим током и вакуумными трубками. Как многие физики того времени, он пытался понять, что это за лучи, от которых стеклянные стенки вакуумной трубки светятся зеленовато-синим светом.
