5
Сено пахло тимьяном. Яно Пулла поднялся по лестнице на чердак и тихо сказал:
— Ондрей, выходи, есть пора.
За спиной у Яно зашелестело сено. Он обернулся и увидел, как сначала показалась голова Ондрея, затем плечи, левая рука со скрипкой и правая со смычком, и только потом он весь.
Ондрей отряхнулся, вытащил из волос сухие стебли, посмотрел на брата.
— Тихо? — спросил Ондрей.
— Тихо, — ответил Яно.
— Ушли, что ли?
— Нет, поели, отдыхают…
— Да, я знаю, что они здесь, слышал.
— Да ты не бойся, — шептал Яно. — Пойдем в хлев, поешь, там тепло…
— А что, если кто-нибудь придет?
— Да говорю тебе, не бойся. По нужде немцы на зады ходят…
Они стали спускаться по лестнице. Лестница трещала, прогибаясь под их тяжестью. Где-то кудахтала курица. Чирикали наевшиеся воробьи. Во дворе залаяла собака. Наконец они ступили ногами на пол. Яно выглянул за ворота, приоткрыл дверь хлева, и они вошли.
В хлеву было тепло. Корова спокойно жевала. Когда они вошли, она посмотрела на них, моргнула и равнодушно отвернулась. Поросенок чавкал в своем закутке. Яно торопливо перевернул вверх дном пустую лохань, подвинул к ней табуретку. Ондрей сел, не выпуская из рук скрипку и смычок. Он некоторое время колебался, потом положил и то и другое перед собой на лохань. Яно покрыл лохань белой салфеткой, поставил еду. Ондрей торопливо ел. Быстрыми движениями он резал хлеб, сало, лук и по временам поглядывал на младшего брата. А тот как раз пристроился доить корову. Потом нацедил молока из подойника прямо в чашку.
— Пей, — поставил он молоко перед Ондреем. — Еще теплое…
— Угу, — кивнул Ондрей с полным ртом, отпил большой глоток и глубоко вздохнул.
— До вечера потерпишь? — спросил Яно.
Ондрей, дожевывая, торопливо кивнул.
— Придется! — продолжал Яно. — Я вернусь из леса поздно, скорей всего в десятом часу…
И в этот момент заскрипели ворота. Ондрей и Ян посмотрели друг на друга, затаили дыхание. Ондрей встал, хотел спрятаться за перегородку, но в дверях показалась голова немца. Лейтенант Дуц пьяно ухмылялся.
— Пардон, пардон, я ошибся, — сказал он весело и отворил настежь двери хлева. Он вошел, споткнувшись о порог. — Что это вы тут, ели? — спросил он, показывая на остатки еды и перевернутую лохань. Ондрей кивнул.
Немец, шатаясь, сделал еще два шага.
— Хорошая еда, — показал он на сало.
Вдруг он остановился, всплеснул руками от удивления и шумно вздохнул.
— Скрипка, музыка! — кричал он радостно. Он захлопал, захохотал. — Ты играть? — спросил он, показывая пальцем на Ондрея.
— Я, — сказал Ондрей.
— Играй, — приказал лейтенант Дуц.
Ондрей посмотрел на брата и, когда тот кивнул, взял скрипку и смычок. Немец затих, стал серьезным. Ондрей заиграл. Корова заволновалась, задвигалась, ткнулась носом в перегородку. Яно успокаивающе похлопал ее. Мелодия наполнила хлев. Немец слушал, склонив голову набок, и вдруг заорал:
— Хватит музыка! Тихо!
Ондрей перестал играть и снова посмотрел на брата. Яно приложил палец к губам, показывая Ондрею, чтобы перестал. Тот опустил руки.
— Дай, — показал немец на скрипку. — Дай мне. Будет моя…
Немец протянул руку.
Ондрей снова посмотрел на брата. Яно кивнул, показывая, чтоб отдал скрипку немцу. Медленно, неохотно двигались руки Ондрея. Лейтенант Дуц схватил скрипку, приложил к подбородку, улыбаясь. Потом повернулся и хотел выйти из хлева.
Тогда это и произошло.
Яно не успел и крикнуть. Лейтенанту Дуцу осталось еще два шага до порога, когда Ондрей стукнул по лоханке и закричал: «Стой!»
Немец остановился, оглянулся, сразу протрезвел. Он выпустил скрипку из рук и схватился за револьвер. Но раньше, чем он успел выстрелить, Ондрей взмахнул рукой. Нож мгновенно вонзился в грудь лейтенанта. Яно глухо вскрикнул, но лейтенант не издал ни звука. Только схватился рукой за грудь, голова у него поникла, ноги подломились в коленях, и он упал.
— О господи, — вскрикнул Яно, подбежав к Ондрею, — ведь ты ж его!..
— Замолчи! — остановил его Ондрей. — Закрой хлев и принеси топор! — приказал он.
Яно выбежал и прикрыл за собой ворота. Ондрей нагнулся, поднял скрипку и смычок, положил их на подоконник. И наконец глубоко вздохнул. Он подошел к немцу, закрыл ему глаза. Тут вбежал Яно с топором. Ондрей выхватил топор и стал выламывать в коровьем стойле деревянные планки. Они быстро выкопали яму.
— Бери! — приказал Ондрей. Он взял немца за плечи, а Яно — за ноги.
Тело было тяжелым. Они подтащили его к яме и быстро опустили. Прикрыли сеном и соломой, завалили навозом. Потом прибили деревянные планки, спрятали топор.
— А теперь чего? — спросил Яно.
— Мне кажется, — проговорил Ондрей спокойно, — что лейтенант Дуц дезертировал. Ведь Красная Армия недалеко!
Яно немного успокоился.
Старушка мать вышла на крыльцо, весеннее солнце освещало ее волосы и согревало ее.
— Смотри-ка, сын, — сказала она Яно, — первая теплая весна после войны. Вот если бы Ондрей был с нами!
— Сегодня придет, — сказал Яно.
— Это очень хорошо, — сказала мать спокойно.
— Вы думаете? — недоверчиво спросил Яно.
— А отчего нет? — удивилась мать.
— Значит, вы его плохо знаете, — проговорил Яно, — Найдет на него — всем нам плохо будет…
Ондрей пришел около двух часов дня. Он поздоровался с матерью, в своей комнате распаковал чемодан.
— А где Яно? — спросил он, садясь в кухне за стол, когда мать наложила ему миску галушек.
— В поле, где ж ему быть, — ответила мать.
— А что нового?
— Да есть кое-что, — ответила спокойно мать. — Но ты сперва поешь, потом я тебе расскажу…
Он посмотрел на нее с удивлением, но продолжал есть. Когда напился молока, он сложил руки на столе, отодвинул пустую тарелку и обратился к матери:
— Ну, я слушаю, говорите.
Мать села против него.
— Ну, как бы это тебе сказать, — начала она осторожно. — Понимаешь, кое-что у нас изменилось…
— Говорите прямо, — нетерпеливо сказал Ондрей.
— Ну, раз ты хочешь, — заговорила медленно мать. — На той неделе был у нас председатель кооператива, Рудо Борик, ты ведь знаешь его.
— Знаю.
— Ты видишь, я уже старая, работать не могу, мне трудно дышать, да и в боку колет… Ты живешь в городе, когда еще тебя дождешься… А Яно один наше поле не одолеет… Вот я и записалась!
— В кооператив? — спросил Ондрей шепотом, будто не веря собственным ушам.
— Да, в кооператив, — ответила мать.
— А, чтоб вас! — Ондрей вскочил, ударил кулаком по столу. — А меня, старшего, вы что же, со счетов сбросили?! — взревел Ондрей, выскакивая на середину комнаты.
— Да что ты, сынок, — запричитала мать и подбежала к нему.
— Как вы могли, что вы наделали! — не унимался он и оттолкнул мать так, что она
