но это ничего не доказывает. Я говорил с нею по телефону, она чего-то крутит-вертит. Я попытался было заставить действовать полицию из Санта-Тересы, но они категорически отказались. У Флайшера были какие-то связи среди политиканов, и теперь, когда он умер, они делают из него героя. Не желают знать, когда им говорят, что он занимался подслушиванием в квартире покойницы. Конечно, мы можем обратиться наверх…
— Или вниз, — улыбнулся я. — Значит, вы хотите, чтобы я поехал в Санта-Тересу и побеседовал с миссис Флайшер?
— Чем оказали бы нам большое содействие, — отозвался Яновски.
— Пожалуйста. Я и сам думал повидаться с ней.
Яновски пожал мне руку, и даже Принс выдавил из себя улыбку. Они простили мне мои грехи, но только потому, что я им понадобился.
ГЛАВА 28
В Санта-Тересу я добрался после часа дня. В ресторане возле городского суда я съел холодный сандвич и оттуда не спеша пошел к дому Флайшера. Перспектива повторной беседы с вдовой Флайшера меня ни в коем случае не вдохновляла.
Окна дома со стороны фасада были плотно занавешены, отчего дом казался пустым и заброшенным. Дверь открыла сама миссис Флайшер.
Она, судя по всему, миновав различные стадии опьянения, старалась выглядеть трезвой. На ней было вполне приличное черное платье, волосы расчесаны и уложены, а дрожь в руках не очень заметна.
Но меня она, по-видимому, совершенно не помнила. Она смотрела сквозь меня, будто за моей спиной кто-то стоял, а я был прозрачным.
— Вы, наверное, меня не помните, — начал я. — Я вместе с вашим мужем занимался делом Дэйви Спеннера.
— Он убил Джека, — сказала она. — Вам это известно? Он убил моего мужа.
— Да. Примите мои соболезнования.
Бросив взгляд на соседний дом, она придвинулась ко мне вплотную, и, дернув меня за рукав, с конспиративным видом зашептала:
— Это у нас с вами был разговор позавчера? Входите. Я налью вам чего-нибудь выпить.
Я не очень охотно пошел вслед за нею в дом. В гостиной по-прежнему горел свет, словно она решила, что жизнь у нее будет теперь из одних вечеров. В стаканах, которые она принесла, опять оказался джин, чуть разбавленный тоником. Нам, по-видимому, предстояло начать с того, на чем мы остановились.
Она разом опорожнила почти весь стакан.
— Хорошо, что он умер, — сказала она, но особой радости в ее голосе я не услышал. — Правда, хорошо. Джек получил то, что заслужил.
— Почему?
— Вы не хуже меня знаете, почему. Пейте, чего вы ждете?
Свой стакан она уже прикончила. Я отпил немного неприятной на вкус смеси из своего стакана. Я могу выпить, но то, чем меня угощала вдова Джека Флайшера, почему-то напомнило мне, как меня заставляли принимать касторку.
— Вы говорите, что работали вместе с Джеком, — сказала она. — А вы помогали ему делать магнитофонные записи?
— Записи?
— Не пытайтесь меня обманывать. Сегодня утром мне звонил полицейский из Лос-Анджелеса. У него еще такая смешная фамилия, польская, что ли? Знаете его?
— Я знаю сержанта Яновски.
— Правильно, Яновски. Он интересовался, не осталось ли у Джека каких-либо пленок с записями. Сказал, что это очень важно для какого-то дела об убийстве. Оказывается, Лорел тоже убили. — Она придвинулась ко мне, словно желая напомнить, что она-то пока жива. — Слышали об этом?
— Я ее и нашел.
— Ее прикончил Джек, правда?
— Не знаю.
— Знаете. Я по вашему лицу вижу, что знаете. Чего это вы так боитесь рот раскрыть? Я ведь была замужем за Джеком, не забыли? Я прожила с ним тридцать лети помню, какой он бывал бешеный. Из-за чего, думаете, я пристрастилась к спиртному? Когда мы поженились, я капли в рот не брала. Я начала пить, чтобы не думать о том, что он вытворяет.
У нее была манера с удивительным хладнокровием повествовать о чудовищных вещах, но в своих высказываниях она была слишком субъективна, чтобы ей можно было целиком верить. Тем не менее, мне хотелось услышать, что еще она может рассказать.
Она вышла на кухню и вернулась снова с полными стаканами.
— Так как же насчет пленок? — спросила она. — Деньги за них можно получить?
Я не стал раздумывать.
— По-моему, можно.
— Сколько?
— Тысячу долларов.
— Разве это сумма?
— С полиции вам и этого не получить. Возможно, я заплатил бы и больше, если бы знал, что на них записано. Вы их прослушали?
— Нет.
— А где они?
— Не скажу. Мне нужно гораздо больше тысячи. Теперь, когда Джека нет, я решила отправиться в путешествие. Джек никуда меня с собой не брал, ни разу за последние пятнадцать лет. И знаете почему? Потому что куда бы он ни ехал, там его ждала она. Все, больше она его не ждет. — И спустя секунду чуть удивленно добавила: — И Джек не ждет. Они оба умерли, да? Я так часто мечтала об их смерти, что не могу поверить, что их нет в живых.
— Нет.
— Очень хорошо.
Она поднялась с намерением предложить тост, но едва устояла на ногах. Я забрал у нее стакан и поставил его на инкрустированный камушками стол.
— Да упокоятся их души!
— Вот уж никогда не думала, что мне ее будет жалко, — сказала она. — А жалко! Знаете, она ведь была похожа на меня. В молодости я была куда красивее, а Лорел на пятнадцать лет моложе меня. Я часто думала о том, как они там с Джеком ладят. Для нее связь спим тоже не была сплошным весельем.
— Вы в самом деле думаете, что это сделал ваш муж?
— Вы и половины не знаете того, что он натворил. — Она плюхнулась на кушетку рядом со мной. — Расскажи я вам, у вас волосы бы дыбом встали. Грешно так говорить, но я не осуждаю мальчишку, который разнес ему голову. Вам известно, кто он такой?
— Отцом его был Джаспер Блевинс. Матерью — Лорел.
— А вы умнее, чем я думала. — Она прищурилась. — Или это я рассказала вам вчера?
— Нет.
— Наверное, я, да? Или вы узнали там, на севере округа? В Родео Сити об этом все знают.
— Что именно, миссис Флайшер?
— Про Джека и его дела. Он представлял закон, поэтому помешать ему они не могли. Он убил Джаспера Блевинса, сунул его под поезд, чтобы завладеть его женой. И заставил Лорел на опознании сказать, что это не ее муж. А мальчишку отдал в приют, чтобы он не мешал их великой любви.
Я ей не поверил. И в то же время не мог не верить. Ее слова словно повисли в воздухе, так они не вязались с полной
