всовывая мне в голову какие-то мысли?
— По-моему, это задача из невыполнимых, — неудачно пошутил я.
Он взялся за пистолет.
— А ну-ка убирайтесь отсюда! Кто вам позволил прийти сюда, промывать мне мозги да еще оскорблять?
— Извините, если сказал не то. Беру свои слова обратно. Идет?
— Нет, не идет.
— Вы, наверное, думаете, что я охочусь за вами, да? А на самом деле меня интересует Сидни Марбург. Он работал здесь чертежником.
— Никогда про такого не слышал. И больше я на ваши вопросы не отвечаю.
— Тогда я пойду в отдел кадров. — Я направился к лифту. — На каком этаже сидит начальник отдела кадров?
— Он ушел на обед.
— Сейчас еще утро.
— Значит, он еще не пришел. И сегодня его вообще не будет.
Я повернулся и посмотрел Кадди в лицо.
— Хватить болтать глупости. Что вам известно такое, о чем вы не хотите сказать мне?
Он вышел из-за барьера, вытаскивая на ходу свой пистолет. Губы у него были стиснуты.
— Вон отсюда! — выкрикнул он. — Я не позволю вам порочить моих друзей, понятно?
— Разве Марбург ваш друг?
— Опять вы за старое! Опять подсказываете? Не знаю я никакого Марбурга! Он кто, еврей?
— Понятия не имею.
— Я христианин. И благодарите господа бога за это. Не будь я верующим, я пристрелил бы вас как бешеную собаку.
Гнев благочестивого человека и заряженный пистолет — это сочетание меня всегда пугало. Я ушел.
Моя контора на Сансет-бульваре стала приобретать какой-то нежилой вид. В углу приемной плел паутину паук. В окне бились мухи, жужжа так, будто за кем-то гнались. А на всех горизонтальных поверхностях лежал тонкий слой пыли.
Я вытер бумажной салфеткой крышку письменного стола, сел и принялся рассматривать чек, который дала мне Рут Марбург. Поскольку еще неделю его нельзя было оприходовать, я положил его в сейф. Но богатым себя почему-то не почувствовал.
Я позвонил в «Корпус Кристи оил» в Лонг-Биче и связался с начальником чертежного бюро по фамилии Пэттерсон. Он помнил Сидни Марбурга, но отзывался о нем чрезвычайно осторожно. Сид был умелым работником, хорошо чертил, всегда мечтал стать художником, и он, Пэттерсон, рад, что мечта Сида осуществилась.
— Насколько мне известно, он женился на бывшей миссис Хэкетт.
— Я тоже об этом слышал, — сухо подтвердил Пэттерсон.
— Он работал у вас в ту пору, когда убили Марка Хэкетта?
— Да. Примерно в это же время он ушел.
— А почему он ушел?
— Объяснил, что у него появилась возможность получить стипендию для поездки в Мексику.
— Скажите, вы помните о пропаже револьвера, из которого был убит Марк Хэкетт?
— Да, я что-то слышал об этом. — Голос его слабел, будто он куда-то удалялся. — Но наше бюро никакого ответа за это не несет. А если вы намекаете на Сида, то смею вас уверить, мистер, вы очень ошибаетесь. Сид на убийство не способен.
— Рад это слышать. А в чьем ведении был этот револьвер?
— Отдела охраны. Им полагалось оберегать оружие. Только прошу вас не передавать моих слов. У меня нет никакого желания ссориться с начальником охраны.
— Вы говорите про Ральфа Кадди?
— Послушайте, вы и так уже заставили меня сказать больше, чем я имею право. Да и с кем я разговариваю, между прочим? Вы сказали, что работаете в полиции Лос-Анджелеса?
— Я сказал, что работаю с ними. Я частный детектив.
Пэттерсон повесил трубку.
Я уселся поудобнее и постарался привести в порядок свои мысли. Перебрав одно за другим все события и сведения, я пришел к неприятному выводу: в моих рассуждениях отсутствует какое-то связующее звено. Либо я не раскопал что-то до конца.
Тогда я принялся рыться в памяти, зная, что стоит мне лишь тронуть это звено, как связь в моих рассуждениях восстановится. Но заставить подсознание работать, как компьютер, выдавая информацию по нажатию кнопки, дело бесполезное. Рыча, словно дикий зверь, оно только глубже и глубже залезает к себе в берлогу.
От усталости и охватившего меня чувства отчаяния я вообще перестал соображать и решил лечь отдохнуть на кушетке в приемной.
Несмотря на то, что спал я недолго и меня одолевали кошмары, тем не менее проснулся я бодрым. Я сбросил с себя мятую рубашку, побрился и надел свежую сорочку, из тех, что хранил в офисе в стенном шкафу. Затем подошел к окну посмотреть, что за погода.
Стоял прекрасный солнечный день, чуть подернутый туманом. По улице с ревом мчались машины.
На другой стороне остановилась полицейская машина, и из нее вылезли сержант Принс и его партнер Яновски. Только бы не ко мне. Я знал, что плохо им помогаю. Конечно, ко мне.
Не обращая ни малейшего внимания на поток машин, они пересекли улицу. Принс шел на шаг впереди, словно ищейка на поводке, таща Яновски за собой.
Я надел пиджак и встретил их у входа в офис. Они вошли, не спросив разрешения. Принс был мрачен и с трудом сдерживался. Даже светлокожий Яновски весь покрылся пятнами от злости.
— Последнее время вы не доверяете нам, Арчер. Мы решили прийти и спросить почему.
— Я был занят другими делами.
— Какими, например? — недобро поинтересовался Принс.
— Спасал, например, человеку жизнь. Между прочим, спас.
— К счастью для самого себя, — заметил Принс. — Не то пришлось бы спасать собственную шкуру. Кстати, не все еще кончено.
Мне надоело выслушивать их угрозы.
— Ну-ка, смените тон, сержант.
У Принса был такой вид, что он вот-вот меня ударит. Хорошо бы! Подобно большинству людей, я умел наносить только ответный удар.
Яновски встал между нами.
— Дай-ка я с ним поговорю, — сказал он Принсу. И повернулся ко мне: — Что было, то прошло, не будем вспоминать прошлое. Нам бы очень хотелось, чтобы вы работали с нами, помогали нам. Есть такие места, куда только вы можете попасть, такие вещи, которые только вы можете сделать, а мы не можем.
— Что вам надо сделать?
— Этот бывший помощник шерифа… Тот, которого пристукнули во время похищения…
— Джек Флайшер?
— Он самый. Вам, может, и без нас это известно, но я все равно скажу. В течение нескольких недель Флайшер держал квартиру Лорел Смит под наблюдением. Он установил там подслушивающее устройство и, по-видимому, записывал все разговоры на магнитофонную пленку. Нам стало известно, что он совсем недавно покупал пленку и прочее оборудование. Мы считаем, что эта пленка может оказаться весьма полезной.
— Я тоже так считаю.
— Она у вас? — спросил Принс из-за спины Яновски.
— Нет.
— А где?
— Не знаю. Может, у Флайшера дома в Санта-Тересе.
— Мы тоже так думаем, — сказал Яновски. — Его вдова, правда, уверяет, что нет,
