заклинателем был, говорят, талант по наследству передается.
— Это замечательно! — искренне порадовалась Саиль. — Некроманты — такие интересные люди.
Тут они обратили взоры на ближайшего из обсуждаемых — по палубе, с достоинством, шествовал Брат, и суетливая толпа безропотно расступалась перед владыкой мертвых. Великодушный колдун пожертвовал на благо общества свой посох — лично вручил его мистеру Чухенши, «для отвращения злых духов и привлечения добрых», причем, выглядел при этом так, словно кому-то вместо коня корову продал.
— Найти бы только учителя… — поделился мальчишка своей тревогой.
Саиль поспешила рассказать соотечественнику о чрезвычайно разумной организации образования в Ингернике. Будущий некромант ободрился, повеселел и снова стал невыносимо противным.
А еще Чанок обожал выдавать подробности происшедшего на Хон’Коа-то в комедийном ключе. Воистину — черный! Избавление от назойливых попутчиков Саиль ждала с нетерпением.
Официальное возвращение из похода фрегата с отчетливо черномагическим именем «Кен Калек» состоялось в порту Золотой Гавани. Вымпелы на мачтах, яркие треугольники сигнальных флажков, команда в парадной форме, выстроившаяся на палубе (вроде бы по уставу, но выглядело как — их проводить), все создавало ощущение праздника. Саиль отчаянно трусила, спускаясь по вывешенному за борт трапу, и развлекала себя мыслями о разнице культур. Вот, казалось бы, порт — вещь сугубо функциональная, но глаз режет. Ингернийцы не позволяли лодкам мелких торговцев сновать меж больших кораблей (возможно, их тут просто не было), а вот архитектуру построек никак не ограничивали, поэтому Золотая Гавань выглядела, как ни странно, пестрей Миронге, но при этом чище.
Набережная кипела народом. Оркестр играл бравурный марш, к встречающим добавились любопытствующие, но толчеи не возникло — прозорливые ингернийцы заранее натянули вдоль пирса веревки, ограничивающие и направляющие движение толпы. Жандармы в парадных мундирах придавали мероприятию официальный характер, а странный дедушка в черном костюме наводил на мысли о панихиде.
Тато пришел на встречу в халате характерного пепельно-серого оттенка. Одеяние бывшего пастыря дополняли нитка четок, обернутая вокруг запястья, пенсне на красном шнурке и традиционная прическа, оставляющая на висках длинные, причудливо заплетенные косички. В толпе ингернийцев он казался бисерной шкатулкой, по недоразумению оставленной на столе алхимика, среди запотевших стеклянных колб и утилитарно поблескивающих металлических пинцетов. Всеобщее оживление его не затрагивало, он напряженно разглядывал приближающийся катер, хотя увидеть Саиль за спинами дюжих матросов, конечно же, не мог. Издалека понять, что его больше изводит — гнев или тревога — не представлялось возможным.
И вот герои ступили на землю Родины!
Толпа качнулась вперед, семьи воссоединились. Провидец ломким юношеским баском успокаивал родителей, а Брат мужественно закрывал родню от любопытных журналистов. Саиль поудобней перехватила ребенка и шагнула навстречу тато. На странноватых иноземцев никто не обращал внимания — беженцы из-за моря давно перестали быть экзотикой.
Осталось определиться, будет ли скандал.
Все последние дни Саиль пыталась представить этот разговор, подобрать доводы, отрепетировать реплики, но постепенно склонялась к мысли, что объяснять что бы то ни было нет смысла. Все ее поступки просты, понятны и не имеют двойного толкования, если для кого-то это не очевидно, помочь калеке все равно нельзя. Единственным своим прегрешением Саиль считала неуважение к старшим. Тут тато был в своем праве и мог ославить блудную девку на весь свет, но времена, когда она плакала бы и умоляла о прощении, остались далеко-далеко.
А, впрочем, не убьет же он собственную дочь (кто ему здесь такое позволит?). Это Ингерника, тут на людей не накладывают Печатей, а дети вольны сами решать, следовать ли заветам предков. И вообще, пусть только попробует ее заругать, врун несчастный! Она не постесняется сказать в глаза, что знает, какие безобразия он устраивал. Наверняка, он не известил об этом добросердечных ингернийцев: жулик в мелочах — жулик во всем!
Юная волшебница решительно встала перед взрослым магом и поставила вопрос ребром:
— Познакомься, тато, это мой новый братик!
— А-а…
Улыбка Саиль стала немного зловещей, в глазах появился нехороший прищур.
— Братик — это замечательно! — почти искренне выдохнул бывший пастырь.
Пепе, заметно подросший за время путешествия, агукал и тянулся ручками к блестящим стекляшкам. Саиль поцеловала малыша в лобик и решительно вручила его отцу. В конце концов, ребенка придется оставлять на попечение старших, и она желала быть уверенной, что тато не забыл, как пестуют младенцев. Старый Амиши скептически оглядел Пепе, а потом в нем что-то проснулось и он принялся жизнерадостно агукать в ответ малышу, спросил про молоко и пеленки, уточнил, дают ли прикорм. Вспомнил о дяде, и как-то очень естественно извинился за свое некрасивое поведение. Да стоит ли сердиться? Все же к лучшему обернулось! Саиль помахала рукой провидцу и повела устраивать на ночлег свою семью, в которой, почему-то, считала себя старшей.
Эпилог
Зима прошла, как дурной сон — в хлопотах. Даже не скажу, какой была погода — мое общение с природой ограничивалось короткими перебежками между парадной и дверцей автомобиля. Весна обозначила свой приход прозрачным, ласковым солнышком, которое делает цвета ярче, а не превращает мир в мозаику из света и тени.
Хорошо.
Закончился очередной этап моей жизни. Полчаса позора и я — магистр, причем, опозорились исключительно мои оппоненты. А кто их за язык тянул? Взять и заявить, мои разработки не имеют смысла, потому что воспользоваться ими может только некромант! Два первых ряда в аудитории встали и хором объявили, что могут ворожить ничуть не хуже некромантов. Мне даже аргументы придумывать не пришлось.
Хорошо!
Конечно, пришлось попотеть. Это наивные журналисты могли рассуждать про уникальное достижение (я еще в прошлый раз понял, что интеллектуалов среди них нет). Но история той же алхимии показывает: если идея созрела, она непременно придет в голову кому-то еще. Где-то на просторах Ингерники уже подрастало новое поколение некромантов, один из которых мог увлечься математикой, или просто любить жуков… Рисковать не стоило. В течение месяца рецензенты получили три статьи, поднимающие градус интереса публики по нарастающей: «Духовный Патронат как пример самосборки управляющего заклинания», «Обоснование целесообразности применения многоконтурных знаков в демонологии» и вот — па-пам! — «Новый, энергосберегающий подход при изгнании потусторонних феноменов карантинного класса». Эффект немного смазался из-за Ли Хана, с оказией приславшего в Академию Эмпатов собственный труд и обозначивший меня там как соавтора. Как у него мысль такая возникла?!! Вернусь, нам нужно будет серьезно поговорить.
И вот золотой перстень-печатка (между прочим, весом двадцать грамм) занял свое законное место на пальце. Моим личным гербом стали щит, меч и шестеренка.
За спиной шумел Драйден-холл, дискуссия вошла в ту стадию, когда личного присутствия докладчика уже не
