– Я думала, ты умер, – её голос прозвучал на удивление ровно. – Тебя очень сильно искалечили. Как ты смог выжить?
Наверное, она сама казалась ему совершенно чужой. Она слишком сильно изменилась, повзрослела, стала злее. От доброй девочки почти ничего не осталось. Прошло всё же двадцать лет.
– Помогли, – коротко ответил Ёрдел.
Голос его звучал неровно. Нет, он не дрожал. Он словно бы перекатывался, как тихо шуршащий ручей, с одного камня на другой, а порой и просто глох.
Майяри хотелось о многом его спросить, но именно сейчас слова не находились.
– Как ты жил всё это время?
Ёрдел опустил длинные тёмные ресницы, призадумываясь. Наверное, он хорошо жил. Его, умирающего, подобрал добрый оборотень, выходил, поставил на ноги. Странствия его были удачными, у него никогда не случалось проблем. У него есть заработок, который в целом ему не нужен, но благодаря нему он может принимать участие в общем течении жизни. Он хорошо живёт. Но… Он нарушает закон, это, вероятно, плохо. Так хорошо он живёт или плохо?
Бросив взгляд на замершую в дверях Лоэзию, Ёрдел тихо велел:
– Сядь.
Девушка едва ли не на порожек села. Спохватившись, она подошла к Майяри и подтащила тяжёлый, недавно сбитый табурет. Рядом с подругой она чувствовала себя смелее и не так боялась тёмного.
Ёрдел стащил ткань со стола, и девушки увидели большой кувшин, два стакана (брови Лоэзии приподнялись при виде такой роскоши), хлеб и уже остывший кусок мяса.
– Ешьте. Вам надо расти, – мужчина опять уткнулся в карты.
Расти? Майяри непонимающе нахмурилась и почему-то посмотрела на грудь Лоэзии. Та вместо того, чтобы смутиться, пожала плечами. Мол, я тоже не понимаю.
– Куда расти? – Майяри была смелее своей робкой подруги.
Брат даже не подумал отвечать. Ну ладно, не стоит его раздражать. Есть не хотелось, но Майяри протянула руки к кувшину и замерла, обнаружив вместо воды молоко.
– Ненавижу его! – она негодующе отпихнула от себя кружку с козьим молоком, но Ёрдел упрямо придвинул её и строго сказал:
– Если не будешь пить его, то навсегда останешься маленькой. Все дети должны пить молоко!
– Тогда почему ты не пьёшь? – возмутилась сестра.
– Потому что я не ребёнок. Пей!
Майяри отодвинула кувшин и взглянула на брата.
– Мы не дети, Ёрдел.
– Почему? – не глядя спросил Ёрдел.
Неужели он сам не видит? Майяри запаниковала, пытаясь представить, насколько искажённо брат воспринимает реальность.
– Прошло двадцать лет, Ёрдел. Мне тридцать, я уже женщина. Пусть и несовершеннолетняя по законам хаги, но я уже могу выйти замуж, родить ребёнка… Я уже созрела для взрослой жизни.
– Ты торопишься, – брат явно был не согласен.
– Мы не дети, – напряжённо повторила Майяри. – Почему ты считаешь иначе?
– Вы маленькие и красивые, – Ёрдел сдвинул карты на край стола. – Взрослые женщины быстро увядают.
Щёки Лоэзии неудержимо вспыхнули, и она смущённо зажмурилась. А Майяри задумалась. В общине женщина считалась взрослой после замужества. Супружеская жизнь сводила на нет детскую прелесть, всё-таки замужней женщине приходилось о многом заботиться. Может, Ёрдел об этом думает? И без того гудящая голова заболела сильнее. Брата будет сложно понять. Он как-то странно мыслит.
– В Салее по-другому. После замужества женщины, наоборот, расцветают.
Да простят боги ей это маленькое лукавство.
Ёрдел посмотрел на неё и совершенно спокойно заявил:
– Тогда тебе следует выйти замуж прямо сейчас.
Лоэзия фыркнула, пытаясь сдержать смех, но тут же сделала скорбное лицо и с искренним сочувствием спросила:
– Очень болит?
Майяри невольно прикоснулась ко лбу.
– То есть я страшная? – деловито уточнила девушка. – Раз я уже не милая, значит, взрослая?
И почему она так хочет быть взрослой? Ёрдел не понимал. Но спорить не стал. Детям иногда можно потакать.
– Да. Но она нет.
Майяри проследила за взглядом брата и с лёгкостью согласилась считать Лоэзию малышкой. Та действительно ещё такая девчонка.
– Ешьте, – повторил Ёрдел.
– А ты? – сестра подозрительно посмотрела на него.
– Мне не нужно.
Внутри всё похолодело. Он уже не ест?
– Я сыт.
– Я никогда не видела, чтобы господин ел, – тихонечко наябедничала Лоэзия, – хотя я всегда оставляла для него еду.
Мужчина странно на неё посмотрел, и девушка испуганно прижалась к Майяри.
– Ты… не ешь?
– Я сыт.
Ёрдел действительно был сыт. Ранним утром он поймал зайца в лесу и съел его. Жареное мясо и сухой хлеб совсем не вызывали у него аппетит.
А Майяри запаниковала. Насколько далеко зашли его изменения? Он не ест? Спит ли он? У него есть хоть какие-то желания? Девушка перевела взгляд на Лоэзию. Она была очень хорошенькой, просто бесподобно прелестной. Может, он поэтому её и удерживает? Может, она волнует его? Майяри отчаянно желала, чтобы брат хотел хоть что-то. Ведь если нет желаний, то всё кончено.
– Зачем мы тебе?
– За тобой охотятся. Ты просила о помощи.
– А, да, – Майяри досадливо прикусила губу, – охотятся… Как ты там оказался? Следил за мной?
– Да. За тобой ходят.
– За мной много кто ходит, – нервно усмехнулась девушка.
– Эти ходят с тех пор, как я отказался забрать тебя для них.
– Что? – Майяри резко вскинула голову. – Они обращались к тебе? Почему к тебе? Кто они?
Ёрдел выудил из вороха вопросов один и ответил только на него:
– Я хаги и ты хаги. Мне было проще исполнить заказ.
– Чем ты занимаешься? – разволновалась Майяри.
Если её брат преступник, то господин Ранхаш его сожрёт.
– Плохо живу, – всё-таки признался Ёрдел.
– Тёмные… – Майяри отёрла щёки. – Ну об этом можно и не говорить… А зачем тебе Лоэзия? Зачем ты её украл? Её же теперь ищут. Она дочь очень влиятельного оборотня.
А ещё за ней присматривает одна очень проблемная и злобная личность.
– Заказ. В обмен на неисполнение прежнего.
– Это было так необходимо?
– Я забрал задаток. Вернуть не смог, – у Ёрдела уже язык начал неметь с непривычки.
Майяри сразу сообразила, почему брат не смог вернуть задаток. Тёмный хаги потребует оплату камнями. Вероятно, камень успел стать частью его тела. Руки её затряслись, и она поспешила подтянуть к себе хлеб.
