От непостоянства в воздухе и от многих случайных перемен в атмосфере в нашем климате явление это почти всегда нечувствительно, в тропиках же, а особенно в море, где воздух всегда чист, теплота одинакова и ветры постоянны, оно бывает видимо и правильно следует за солнцем, в лучах которого, как в источнике теплоты, действующей на упругость воздуха, заключается причина этого явления. Физики, не имея достаточного числа наблюдений касательно этого предмета, упоминают о нем только мимоходом и весьма кратко, не показывая решительно причин его. Вычисление часовых перемен, высоты барометра необходимо для точного определения высот гор посредством этого инструмента, почему мы и обратили особенное наше внимание на это явление. В продолжение всего плавания нашего между тропиками и во время пребывания шлюпов в Рио-де-Жанейро собрали мы для этого 4316 наблюдений.
В Порт-Джексоне мы окончили дела наши в 52 дня и, выйдя 31 октября в море, пошли прямо к югу, к острову Маккуори, лежащему в 54° ю. ш., к которому пришли 17 ноября.
Здесь нашли мы английских промышленников, занимающихся ловлей морских слонов и котиков, которых на берегу было бесчисленное множество. Близ этого острова в первый раз почувствовали мы подводное землетрясение. Удар был довольно силен. На берегу промышленники чувствовали его три раза в продолжение ночи. По словам их, землетрясение случается там каждый месяц.
Отсюда, войдя во льды, пустились мы опять к осту, беспрестанно склоняясь к югу. Стремление наше как можно более приближаться к полюсу сопровождаемо было теми же бесчисленными опасностями, которые испытали мы во время первого нашего плавания среди южных льдов; однако при всей своей решительности, при всем старании далее 70° проникнуть не могли и дошли до этой степени только в одном месте; в прочих же, начиная с 69 1/2°, Южный полюс покрыт твердой и непроницаемой корой льда, толщина которого, судя по возвышению над поверхностью океана, может простираться до 300 сажен, считая от нижнего слоя, скрытого в глубине моря, до вершины.
Не стану описывать все нами претерпенное во время этого плавания; скажу только, что бури не переставали угрожать нам и были еще в сильнейшем виде, нежели прежде. Здесь они часто заставали нас в самых льдах. Одно Божеское провидение спасало нас. Нельзя, однако, не отдать справедливости неусыпной бдительности наших мореходцев. При такой отважности, с какой мы стремились выполнить возложенное на нас дело, малейшая неосторожность стоила бы нам жизни, ибо спасения негде искать в местах этих. При всем том мы не избежали того, чтоб не удариться о льдину, хотя незначительной величины, но которая, однако, причинила бы нам великий вред, если бы мы коснулись ее несколько прямее.
Это неприятное происшествие случилось с нами 25 декабря 1820 г. в то время, как мы, отслушав литургию, приносили Богу благодарение за дарованную победу под стенами Парижа. Удар был вскользь и, к счастью, в то место, где навешены якоря и где, чтоб они не пробивали стены судна при поднятии их, обыкновенно пришиваются две доски. Обе эти доски были отбиты льдиной, но большого вреда не произошло.
За все нами вытерпленное 11-го и 17 января 1821 г. мы обрадованы были новыми обретениями. В первый из этих дней открыли мы в южной широте 69 1/2° остров и назвали его островом Петра I, в честь виновника существования Российского флота, а во второй, под той же широтой, берег, который наименован берегом Александра I, в честь виновника нашего плавания. Обе земли эти окружены со всех сторон льдом, который воспрепятствовал нам близко подойти к ним. Открытие их тем более важно, что они суть самые южные из всех доныне известных земель на земном шаре. Вероятно, они надолго такими останутся, и можно решительно сказать, что южнее их никогда открыты не будут, ибо нет средства углубляться во льды далее.
Отсюда мы направили путь свой к Новому Шетланду [Ново-Шетландским островам], островам, открытым в 1819 г. Шмитом, капитаном английского купеческого судна «Виллиам». Мы описали южные берега их и открыли еще шесть островов. Все они пусты, бесплодны, покрыты вечным снегом и служат только пристанищем пингвинам и морским зверям, которых здесь великое множество. Во время нашего плавания около Нового Шетланда было там до 50 английских и американских судов. Эти острова так узки, что некоторые суда, находящиеся на северной стороне их, были нами видимы с южной.
Потом мы отправились прямо к Новой Георгии и там связали цепь нашего плавания в Южном Ледовитом море.
Таким образом, в пределах юга мы закончили наши поиски, которые начали от Новой Георгии и, идя все к осту, опять пришли к ней, совершив целый круг около полюса, беспрестанно углубляясь к югу и иногда не выходя из-за полярного круга до двух недель, что до нас никто сделать не осмеливался. Сколько опасностей угрожало нам в местах этих, сколько раз смерть мы видели перед глазами своими! Ограничивая себя только важными случаями, я не упомянул о многих мелких обстоятельствах, которые, однако, как и те, могли б навсегда скрыть нас в пучине вод. Во время тишины, например, постигшей нас близ Нового Шетланда, волнение несло оба шлюпа на камень, и мы были уже не более как в 10 саженях от погибели; но мощная десница Всевышнего осенила нас, и маленький попутный ветерок был нашим избавителем.
Знаменитый мореходец Кук в путешествии своем говорит: «Я обошел вокруг Южного полушария в большей широте таким образом, что неоспоримо доказал, что нет в нем никакой матерой земли, разве в окрестностях полюса, куда невозможно достигнуть». Мы углублялись во многих местах далее этого мореходца, оставались не в пример дольше его за полярным кругом, и ежели берег Александра не есть оконечность земли этой, то вынужденными найдемся подтвердить слова его, должны будем сказать, что мы не видели никаких признаков предполагаемого южного материка, разве за пределами зрения от тех мест, где вечные льды положили непроницаемую межу для плавателей. Но не одно это заключение есть следствие нашего путешествия. Мы обогатили круг географических сведений открытием более 30 островов, сделали множество полезных наблюдений, умножили музеи наши новыми и любопытными произведениями природы по ископаемому, прозябаемому и животному царству.
Когда, прийдя на вид Новой Георгии, мы закончили наши поиски, то назначенный срок для нашего плавания уже приближался к концу, и мы поспешили к Бразилии, чтобы там освежиться, поправить суда и после шествовать к своему Отечеству, так давно нами оставленному.
В этот раз в Рио-де-Жанейро пробыли мы около полутора месяцев, не в праздности, но в трудах, полезных для наук, и в исправлении шлюпов. Здесь капитан, узнав, что российский посланник при португальском дворе барон Тейль фон Сераскеркен, которому мы обязаны за уведомление об открытии Нового Шотланда, полученное нами от него в Порт-Джексоне, намеревался отправиться в Португалию, по случаю отбытия португальского двора в Европу, предложил ему суда свои, на которых мы и прибыли с ним в Лиссабон 17 июня 1821 г. Отсюда мы прямо пошли в Кронштадт и, пользуясь всегда почти попутным ветром, бросили там якорь 24 июля.
Здесь был конец нашему поприщу, которое продолжалось два года и 21 день. Во все это время счастье везде нам сопутствовало, единодушие связывало нас узами дружбы, общая польза побуждала к взаимным услугам, здравие редко покидало нас, и то на весьма короткое время. Начальники пеклись о сохранении его, а ревностное старание отличных медиков[233] подымало больных с одра немощи.
