случалось.
– И дракона видел? – воскликнула Настя с восторгом.
Северянин изумлённо вскинул брови, но ответить не успел.
– Светлые Небеса! Вы только гляньте! – интонация Наира не сулила ничего хорошего.
Все как один посмотрели вниз, куда указал лэгиарн.
По каменистому откосу, петляя меж серых валунов, тонкой змейкой скользила вереница всадников. И довольно длинная вереница.
– Настырные какие!
Эливерт сплюнул в сердцах. И Настя в тайне понадеялась, что плевок прилетит на чью-нибудь голову.
– А как же суеверный страх, что не пускает людей в эти жуткие горы? – усмехнулся Первый рыцарь.
– Этих суевериями не напугаешь, – покачал головой Кайл.
– Они что нам до самого Герсвальда будут дышать в спину? – нахмурилась Настя.
– Надеюсь, им, в конце концов, это надоест, – вздохнул Эливерт. – Надо спешить – у нас не больше четверти часа на то, чтобы оторваться от погони…
***
По обе стороны тропы, что становилась всё уже, нависали скалы, ровные и гладкие, как стены. Холодные и мёртвые камни. Они давили, угнетали, обступали, словно ловушка, словно склеп. И Настя начинала ощущать приступ клаустрофобии, которой никогда не страдала.
Просто в этих горах действительно ощущалось присутствие чего-то такого… Необъяснимого, зловещего, враждебного всему живому.
Царство тишины, пустоты, камня и холода. Как говорится, птица не пролетит, зверь не пробежит… Даже ящерки попрятались.
Лишь топот копыт звенел, отражаясь от древних исполинов, катился по узкой расщелине. Звук множился, и чудилось, что это преследователи уже нагоняют, уже дышат в спину.
Тревога заполнила всё внутри, сердце замирало в ожидании опасности. Страх, иррациональный, необъяснимый, заставлял оглядываться назад, с беспокойством поглядывать вверх.
Никого здесь нет, кроме их безрассудной компании, но всё равно чудится недружелюбный взгляд – чужой, оценивающий, холодный.
«Всё это суеверные глупости! Невежество и байки для детей!» – в очередной раз напоминала себе Настя и сама в это не верила.
Каменные стены исчезли внезапно, расступились, как створки сказочных ворот, по велению могущественного волшебника, выпуская своих узников на широкий простор. Пронизывающий холодный ветер тотчас ударил в лицо, взметнул волосы наездников и гривы лошадей.
Рыжая зажмурилась от неожиданности, а когда открыла глаза, не поверила тому, что узрела. Такие пейзажи только в кино видеть случалось. В красивых голливудских сказках, где львиная доля этих невероятных красот рисовалась с помощью компьютерной графики.
И вдруг…вот оно, воочию, без всяких оцифровок, зрелище, от которого дух захватило, сердце оборвалось и в пятку скатилось. Нечто невероятное!
Мост над Бездной.
Именно так хотелось назвать это созданное самой природой полотно. Причём над Бездной, с большой буквы.
Потому что сейчас, оказавшись на левом берегу реки Скорби, на самом краю легендарной пропасти, Настя сразу вспомнила всё, что ей уже рассказывали про Лидонское ущелье, и без труда поверила, что как раз здесь начинается путь за Грань Мира. Если где и обитать Владетелю Мрака, так где-то там, во тьме бездонной расщелины.
Лидонское ущелье – глубокий шрам на лике тысячелетних гор, угольно-чёрная трещина, расколовшая века назад Север и Юг.
Ширина не меньше рильина, а вниз… Даже думать не хочется, сколько там!
Настя прежде даже не знала, что она высоты боится. Но она прежде такой высоты никогда и не видела. С ума сойти можно, просто заглянув туда, во тьму, без конца и края.
И там, на дне, меж чёрных как ночь валунов, несёт стремительно и неумолимо свои прозрачные ледяные воды река Лидона, река, чьё имя Скорбь. Река, что родилась в тот день, когда была уничтожена чародейка Вэйканарифь.
Изрезанные временем чёрные скалы, словно покрытые причудливым орнаментом, уходили куда-то туда, в туманную зыбкую мглу, исчезали в ином мире, мире теней.
А клочок небес над головой, слишком яркий для этого мира, раскрашенного в черные и серые тона, казался неестественным, нереальным, словно его нарисовал кто-то посторонний на уже законченном гармоничном полотне.
И, наконец, мост. Фархольт не ошибся и не обманул. Он действительно был.
И он был… потрясающим!
Фантастическое деревянное строение, соединяющее левый и правый берег Лидоны. Изящной дугой висящий в пустоте над туманной бездной он казался таким же древним, как эти горы. Будто он врос в эти непреступные твёрдые скалы, пустил корни, как деревья, что умудряются вырасти в какой-нибудь расщелине на отвесной скале.
Мост, парящий над ущельем. Мост, ведущий к спасению…
Ведь даже самая упрямая погоня отстанет, когда они окажутся по ту сторону реки.
Не теряя времени, лошадей направили туда, к пугающему обрыву и хлипкой деревянной переправе.
***
– Ты уверен, что он нас выдержит? – поинтересовался Кайл, скептически оглядывая старинный мост.
– Может статься, им перестали пользоваться не из-за страхов перед горами, а из-за страха, что он развалится, – поддержал полукровку Наир.
Эливерт спрыгнул с Ворона, оценивающе осмотрел ветхое сооружение, пару раз топнул по брёвнам у самого края, вцепившись в полусгнившие перила, попытался их раскачать. Мост нехотя заколыхался, заскрипел, как сухое дерево на ветру. Казалось, он стонет и жалуется, недовольный тем, что его покой потревожили.
– Да, благонадёжности ему недостаёт… Но нельзя судить по внешнему виду. Проверять надо.
– Как проверять-то? – не понял Наир.
– Ногами, – хмыкнул атаман. – Пройду туда и обратно. Если выдюжит – можно ехать.
– А если сломается? – ухмыльнулся Далард.
– Значит, нельзя ехать, – отрезал Эливерт, бросив на рыцаря раздражённый взгляд. – Не умничай, милорд! Без тебя тошно. Думаешь, я не понимаю, что это самый паршивый из всех возможных путей на ту сторону? Можешь другой предложить – валяй! Я иных способов не вижу. Ещё немного, и сюда явятся разъярённые филофдорцы, одержимые жаждой мести. Не советую их дожидаться, сечёшь? Хватит болтовни – вперёд!
Эливерт решительно направился к шаткому мосту через Лидону.
– Эй, стой, стой, стой! – Кайл в два шага нагнал атамана и вцепился тому в плечо. – А почему ты?
– А кто? – скривился Ворон. – Ты у нас самый главный, предводитель, и всё такое… Тобой рисковать нельзя. Наир – Миланейя мне в жизни не простит, если с ним случится беда. Дэини сразу исключаем...
– Это ещё почему? – возмутилась Романова.
– Ты – женщина! – хором ответили ей спорщики.
– И? Женщин, кстати, вперёд надо пропускать, – не сдалась Рыжая.
– Ага, сейчас, разбежался! – не поддался атаман. – Это не тот случай, радость моя. И, наконец, Далард – он, вообще, правая рука короля. Особа неприкосновенная. Куда же его величеству без руки? Далард отпадает. Остался
