ЭНДРЮ К. РЕДНИК
Табличка выглядела старой. Позолота на буквах давным-давно сошла, виднелся только черный контур. Здание тоже было старым – пережиток доаналитической эры, чудовище из зеленого стекла и алюминия.
Насколько я мог судить, Эндрю К. Редник остался единственным арендатором в этом гигантском уродливом сооружении. Зачем ему офис на тридцать седьмом этаже, я так и не понял.
Лифты опечатаны, на дверях потрепанные объявления: «НЕИСПРАВЕН». Прошагав все тридцать семь лестничных маршей, я, тяжело дыша, остановился перед входной дверью. Мне было нехорошо, совсем нехорошо.
Около старомодной круглой дверной ручки оказалась еще одна маленькая табличка с надписью: «Улыбку во весь рот, и проходи вперед».
Я прошел, но от улыбки воздержался. В приемной стояла облезлая хромированная и полопавшаяся пластиковая мебель. Стены были увешаны выцветшими плакатами:
С ИДЕНТИЧНОСТЬЮ ШУТКИ ПЛОХИ!
ДАЖЕ МОИСЕЙ СТРАДАЛ НЕВРОЗОМ
ЗАЧЕМ МИРИТЬСЯ С НЕПОЛНОЙ БЕЗОПАСНОСТЬЮ?
ПРОАНАЛИЗИРУЮ ОБА ВАШИ ТИПА ЛИЧНОСТИ
Я бы с удовольствием развернулся и пробежал все тридцать семь маршей вниз, но в справочнике из аналитиков-фрилансеров был указан только Редник. Хочешь идти против правил – терпи неудобства. Однако справедливости ради я отметил и преимущество: кроме Редника, мне не поможет никто. Ни один другой аналитик не отважится на неопределенность и неизбежные разочарования фрилансерского бытия.
На закрытой двери в кабинет тоже висела табличка: «Присядьте и обдумайте свои симптомы. Аналитик к вам выйдет через минуту».
Офис был слишком стар для автоматических индикаторов. Я стал выбирать стул, на сиденье которого поменьше трещин, однако прежде, чем мне удалось это сделать, из кабинета высунул голову Редник. Выглядел он умудренным опытом и великодушным, как погасший вулкан в белой снеговой шапке.
– Редник? – обратился к нему я.
– Точно не Санта-Клаус, дружище.
– Кто?
– Не берите в голову, – махнул он рукой. – Все равно не запомните.
В кабинете стояли древний стол из стали и пластика и обычная кушетка, обтянутая красной кожей. При более внимательном рассмотрении кушетка оказалась не такой уж обычной, скорее даже оригинальной. Над ней на потолке, в том месте, куда естественным образом уперся бы взгляд лежащего пациента, была прикреплена еще одна табличка: «Не сомневайтесь в правильности слов аналитика!»
– Итак, мой мальчик, что вас беспокоит? – по-отечески осведомился Редник.
Я сел в старинное кресло напротив стола.
– У меня есть одно дело, – с отчаянием в голосе произнес я, – только оно не по моему профилю.
– Естественно.
– Почему – естественно?
– Зачем еще вам бы потребовалась моя помощь? Будь оно по вашему профилю, вы бы его сделали и забыли. – Он вздохнул. – В мире одна беда: никто не способен решать непредвиденные проблемы. Хотя в противном случае это был бы уже совсем другой мир.
– Вы хотите сказать, что в неотрегулированном мире есть преимущества?
– Зависит от того, что для вас значит «преимущество». Если вы имеете в виду «счастье», то нет. Если «власть», то быть не таким, как все, – всегда преимущество. При условии, что вы можете с этим справиться. В стране нормальных людей неврастеник – король. – Он скосил на меня проницательные глаза. – Хотите быть королем?
– Нет, конечно! – возмутился я. – Меня все устраивает, за исключением одного небольшого дела. Я ничего не хочу менять. Более того, я намерен помешать любым изменениям. Но мне надо кое-кого найти, а когда я это сделаю, мне понадобится способность совершить необходимый поступок.
– Понятно! – рассудительно изрек Редник. – Кролик хочет стать тигром.
– Кем?
– Охотником за людьми!
Я помялся.
– Да.
Его короткие пальцы выстукивали по столу какой-то навязчивый ритм.
– Вы прекрасно понимаете, о чем просите. Это идет вразрез со всеми аналитическими нормами. Если кто-нибудь узнает, то меня лишат лицензии.
– А если вы этого не сделаете, – мрачно отозвался я, – то может наступить конец света.
Редник смерил меня испытующим взглядом.
– Все настолько плохо?
– Если не хуже.
Он решительно хлопнул ладонью по столу.
– Я это сделаю.
– Почему? – задал я прямой вопрос и удивился сам себе. Мой психологический профиль, похоже, уже изменился от неудовлетворенности сложившейся ситуацией. Это было вопиющее вторжение в частное пространство.
