— Что такое ты говоришь, Роза?! Но Роза уже не могла остановиться:
— А я-то дура, пуговицы к нему пришивала! А она, значит, в этих пуговицах замуж выходить будет!
Прежде чем Ромелия успела что-либо сообразить, Роза сорвала платье с вешалки и стала лихорадочно рвать с него все подряд пришитые ею пуговицы.
— Что ты делаешь?! — в ужасе закричала Ромелия.
— За что мне такое наказание?! — плача, Роза продолжала свое дело.
Ромелия пыталась силой отобрать у нее платье. Материя затрещала.
— Ты представляешь, что ты наделала? — совсем растерявшись тихо спросила Ромелия.
Роза стояла выпрямившись, и по лицу ее градом катились слезы.
— Я себя, дуру, убить готова, — сказала она, глядя куда-то мимо Ромелии, мимо платья, мимо всего…
Каридад с беспокойством поглядывала на Томасу. Она и сама-то с трудом тащила огромный тюк белья, а уж на Томасу ей просто жалко было смотреть: та была и постарше, и послабее и еле передвигала ноги. Добравшись до дому и скинув на пол тюк с бельем, Томаса с трудом перевела дыхание:
— Ох! У меня язык наружу.
— А Роза ведь наказывала тебе, чтобы ты не поднимала таких тяжестей!
Продолжая тяжело дышать, Томаса пробормотала:
— Да она… преувеличивает.
— Преувеличивает! Да на тебе лица нет…
— И ты… преувеличиваешь… — Томаса закрыла лицо руками и вдруг стала медленно валиться на пол около дивана.
— Что с тобой?! — Каридад кинулась к ней.
Томаса не отвечала. Глаза ее были закрыты. Каридад выбежала из дома и на счастье увидела беседующих Сельсо и Ригоберто.
— Бегите за врачом! — крикнула она. — Томасе плохо! Боюсь, как бы не инфаркт…
Мадам, приветливо улыбаясь Леонеле, пропустила ее в дверь и сказала:
— Платье почти готово. Осталось пришить бант.
Она взглянула на растерянно молчащую Ромелию, на неподвижно стоящую рядом Розу, перевела глаза на то, что еще несколько минут назад было роскошным свадебным туалетом, и страшным шепотом произнесла:
— О боже! Что вы с ним сделали?!
Они молчали. Мадам хорошо знала Ромелию. Поэтому у нее не было сомнений, кто был виновником этого варварства.
— Почему, Роза? — только и спросила она.
— Эта жаба склизкая хорошо знает почему, — хмуро произнесла переставшая плакать Роза.
Леонела сохранила полное самообладание.
— Да. Я вам объясню почему. Потому что — тупица. Потому что — дикарка. Потому что готова умереть от зависти!
— Пусть дикарка. Пусть тупица. А все же не падшая, как ты! Мадам продолжала сокрушаться, отказываясь что-либо понимать.
— Господи, что же осталось от платья!..
— Что осталось — все ее, — мрачно констатировала Роза.
— Нет уж! Так это ей не сойдет! — предупредила Леонела. Роза вдруг почувствовала свою вину перед хозяйкой
ателье.
— Сеньора, — сказала она, — я буду ишачить изо всех сил, я расплачусь за все ваши потери…
Но Леонела властным жестом прекратила эти жалкие обещания.
— Мадам, — сказала она, — я прошу вас немедленно вызвать полицию! Пусть эта оборванка ответит за все, что натворила.
Мадам Рубье, немного придя в себя, попыталась успокоить и Леонелу.
— Все это очень неожиданно… Но уверяю вас, платье будет готово вовремя. Я не стала бы привлекать полицию.
— Но она должна быть наказана.
— Этим я займусь сама.
Но Леонела не желала, чтобы скандал утих.
— По крайней мере, выгоните ее! Разве можно подпускать такую дрянь к дорогому платью?
Тут Роза выступила вперед:
— Ну-ка осади! — грозно сказала она Леонеле. — А то ты меня знаешь!
Леонела шустро спряталась за спину мадам. Она действительно хорошо знала Розу.
— Я не потерплю никакой задержки! — крикнула она в спину хозяйки ателье. — Я требую, чтобы платье было готово к сроку! Понятно?
— Вы получите его к сроку, — произнесла мадам Рубье, не оборачиваясь.
Она велела Розе следовать за ней, передала платье Ромелии и направилась в свой кабинет. Приведя Розу к себе в кабинет, она нервно закурила и попросила Розу рассказать, ей, почему она так обошлась с платьем Леонелы.
Роза рассказала хозяйке свою историю. Мадам изумленно ее слушала.
— Она, жаба эта, надсмеялась надо мной, а теперь хочет добить меня. Ну скажите, кто бы на моем месте не взбесился?
Мадам Рубье про себя подумала, что Розу можно понять. Подумать только: шить платье невесте своего собственного мужа! Зазвонил телефон. Мадам подняла трубку, спросила, кого позвать и передала Розе:
— Это тебя. Некто сеньор де ла Уэрта.
— Его Бог послал! — радостно крикнула Роза. — Прошу вас, поговорите с ним. Он подтвердит вам, что я не лгу!
Мадам говорила с доном Анхелем довольно долго. Он рассказал ей об импульсивности Розы, то и дело портящей ей жизнь. Обещал оплатить все расходы по исправлению платья. Поручился за то, что ничего похожего с Розой больше не произойдет. Наконец предложил, если это необходимо, письменную гарантию.
— Мне достаточно и вашего слова, сеньор де ла Уэрта, — сказала мадам.
И передала трубку Розе. Дон Анхель сообщил ей, что все улажено и Роза может ни о чем не беспокоиться. В заключение он попросил ее все же контролировать свои поступки.
Когда Ирма сама позвонила Роблесу, он решил, что она хочет возобновления их отношений. Но она только предупредила его, чтобы он поберегся: его насмешка не пройдет ему даром.
Он посоветовал ей не тратить время на угрозы. Он их не боится. Она никогда не исполняет их. Тон его по-прежнему был издевательским.
Ирма сказала, что он ошибается и в ее силах уничтожить его.
Тут он совсем зарвался и нагло ответил, что она никогда этого не сделает, потому что все еще любит его.
— Но ненавижу-то я тебя еще больше, — сказала Ирма. — Так что поберегись, Федерико!
Повесив трубку, она набрала номер телефона Линаресов и попросила к телефону Дульсину. Она сказала Дульсине, что с ее стороны было большой ошибкой вернуться к Роблесу.
— Он мой муж, — надменно ответила Дульсина.
Ирма напомнила ей, что женился Роблес на ней ради денег.
— Не думайте, что он переменился. Просто он играет вами, как кот мышью.
— Не могли бы вы выразиться яснее? — холодно потребовала Дульсина.
