Аполлодора всхлипнула, по щекам потекли слезы. Громко расплакался и маленький Луций.
Марк беспомощно смотрел на близких, не в силах их утешить. Про себя он прошептал молитву: «О бог из сна, хранящий меня, дай мне великое дело и дай императора, который позволит его свершить!»
125 год от Р. Х.
Город гудел от волнения ввиду долгожданного возвращения императора. Путешествие, начавшееся как визит в северные провинции, обернулось грандиозным объездом империи, доведшим императора от Британии до Геркулесовых столбов и Мавритании, где он подавил кровавый мятеж; затем путь пролег через Средиземное море в Малую Азию, а после – в Грецию, где Адриан излил блага на Афины и вернул городу звание великого ученого центра, пожаловав новую библиотеку, форум и арку и восстановив храм Зевса Олимпийского.
И теперь Адриан наконец возвращался в Рим, намереваясь в первый же день посетить резиденцию Марка Пинария.
Домашние суетились, занимаясь последними приготовлениями. Прием должен был пройти безупречно. Марку подумалось: как разительно отличается нынешний визит от самого первого, состоявшегося лет двенадцать тому назад, когда Адриан прибыл на обед, устроенный Луцием Пинарием по случаю успехов Марка при возведении колонны Траяна. Тогда Адриана считали почетным гостем, однако сегодня будто ожидали прибытия самого бога. Аполлодора гоняла рабов, заставляя вымести каждый угол, подрезать каждый кустик в саду и надраить до блеска каждую мраморную поверхность. Марк понимал ее: если император останется доволен, то, может быть, все же вернет из ссылки отца, который так и томится в Дамаске.
– Ведь ты напомнишь ему? – в десятый раз спросила Аполлодора.
– Я постараюсь, жена моя. Если будет подходящий момент…
Вбежал Аминтас:
– Хозяин, они уже на улице! Войдут в любую секунду!
– Успокойся, Аминтас. Дыши глубже. Когда откроешь…
– Кто, хозяин, – я? Их должен встречать именно я?
Марк улыбнулся. Кому еще приветствовать императора, как не самому симпатичному из рабов?
– Да, Аминтас, ты.
– Но я так волнуюсь, хозяин! Посмотри, как руки дрожат.
– Император найдет тебя очаровательным. Ступай же, в дверь стучат.
Свита из пары десятков человек хлынула через вестибул в атриум и далее в официальную приемную, где ждали напитки. Адриан, блистательный в пурпурной тоге, принял формальное приветствие хозяина и отвел его в сторону:
– Идем-ка в твой сад, Марк Пинарий. Только мы вдвоем.
Марк зашагал рядом с императором.
– Ты хорошо выглядишь, Цезарь.
Марк не лукавил. Хотя Адриану было под пятьдесят и шевелюру, как и бороду, тронула седина, он оставался подтянутым и находился в бодром настроении. Годы странствий пошли ему на пользу.
– Ага, вот она! – произнес он, войдя в сад.
Марк вспомнил благоговение Адриана, когда тот впервые увидел статую Меланкома. Сейчас скульптура как будто произвела на него менее сильное впечатление. Склонив голову набок, император смерил фигуру бойца взглядом скорее задумчивым, нежели потрясенным.
– Странствуя, Цезарь наверняка повидал множество прекрасных произведений искусства, – заметил Марк.
– О да. Поразительные вещи. Поразительный опыт. Самым замечательным было мое выступление в Элевсинских мистериях, хотя тут, конечно, не мне судить. Путешествия открыли мне глаза. В молодости я получил отличное образование. Педагоги приложили все усилия к моему просвещению, но книги и слова дают очень мало. Главное – личный опыт. О, пока не забыл, тебе шлет привет Эпиктет. Насколько я знаю, они с твоим отцом были очень близки.
– Да, Цезарь. Как он поживает?
– Блистателен, как и прежде, и все еще преподает в своей школе в Никополе. Хотелось бы и мне сохранить такую живость ума в семьдесят лет.
– Наверное, Эпиктет последний из отцовского круга, кто пока жив, – задумчиво произнес Марк.
Адриан пребывал в столь приподнятом расположении духа, что Марк начал прикидывать, не пора ли заговорить о тес те. Он уже откашливался, когда Адриан вернулся мыслью к статуе Меланкома.
– Помнишь, Пинарий, нашу беседу об этой скульптуре тем вечером много лет назад? Я сказал: «Вот бы мне когда-нибудь встретить столь же прекрасного юношу». А ты ответил: «Вот бы мне когда-нибудь удалось создать столь же прекрасную статую».
Марк улыбнулся, вспоминая.
– Да, а Фавоний сказал: «Пусть каждый удовольствуется желанием и радуется!»
– Скурра! Я и забыл, что он стоял с нами, но да, ты прав, теперь я вспомнил. Что ж, в конце концов Фавоний был мудр. По прошествии стольких лет Меланком, знаешь ли, уже не производит на меня былого впечатления. А что скажешь ты, Марк, как художник и человек с уже намного более богатым опытом?
Марк попытался оценить знакомую статую свежим взглядом.
– Возможно, плечи широковаты, а бедра слишком узки, хотя скульптор, конечно, обязан запечатлеть подлинное сложение живой модели. Сама же работа представляется безукоризненной.
– Вот как? Я хочу кое с кем тебя познакомить.
Адриан подозвал стоявшего на краю сада секретаря и что-то шепнул ему на ухо. Тот поспешил в приемную. Марк заметил Аполлодору, которая с тревогой подсматривала за ними из-за угла. Пока он вновь задавался вопросом, не заговорить ли о тесте, в сад ступил новый гость – юный друг императора.
Марк опешил. Остановившийся перед ним юноша был точным воплощением бога из снов.
Адриан рассмеялся:
– Типичная реакция при первой встрече с Антиноем! Но в самом деле, подбери челюсть, Пигмалион. Тебя ведь так прозвали? Как меня – Маленьким Греком.
Марк закрыл рот. Сходство было слишком сверхъестественным для случайности. Он тронул фасинум.
– Прости меня, Цезарь… Просто дело в том… то есть мне трудно объяснить…
– Тогда и не утруждайся. Во всяком случае, словами. – Адриан перешел с разговорной латыни на греческий. – Скажи-ка, Антиной, что ты думаешь о статуе?
Юноша ответил тоже по-гречески, с вифинийским акцентом:
– Она прекрасна. Кто это?
– Меланком, знаменитый борец.
– Он еще жив?
– Меланком и император Тит состояли в любовной связи пятьдесят лет назад, – со смехом ответил Адриан.
– Вот как? – Антиной склонил голову набок. – Он был бы сейчас красивым мужчиной в свои семьдесят.
Улыбка Адриана увяла.
– Нет, Меланком умер молодым. А сейчас я попрошу тебя встать рядом со статуей. Надо посмотреть на вас бок о бок. Мне хотелось сравнить вас с нашей первой встречи. Сними одежду, Антиной. Пигмалиона незачем стесняться, он ху дожник.
Антиной подошел к Меланкому, стянул хитон и бросил его на землю, а затем распустил набедренную повязку, позволив ей соскользнуть.
