— Умолкни, презренный! — выдавила Катарина, смертельно побледнев. — Как ты смеешь так разговаривать с леди?
— Тоже мне — леди! — презрительно фыркнул Род.
— Урожденной леди! — отчаянно, испуганно вскрикнула Катарина. — Неужто ты тоже изменил мне? Ты ли глаголешь устами Дома Кловиса?
— Пусть я говорю, как крестьянин, но вы ведете себя никак не лучше! И теперь мне понятно, почему все отворачиваются от вас, ибо вы без зазрения совести отвернулись от Логира — единственного изо всех лордов, что остался верен вам!
— Верен?! — вскричала Катарина. — Он верен мне? Он, возглавивший бунтовщиков?
— Ансельм Логир возглавил бунтовщиков! Только ради того, чтобы сохранить вам верность, старый герцог отрекся в пользу своего сына!
Нескрываемый ужас и чувство вины зародились в глазах Катарины. Род горько усмехнулся и, отвернувшись, отошел — пусть королева осознает всю глубину своей ошибки. За спиной его послышался тяжкий шелестящий вздох. Бром бросился на помощь к своей повелительнице. Скрипнул стул — значит, Бром усадил королеву.
Лорд-мэр смотрел мимо Рода, широко раскрыв глаза. Род кашлянул, взгляд мэра метнулся к нему. Род кивком указал мэру на дверь. Тот в растерянности перевел взгляд на королеву. Род недвусмысленно положил руку на рукоятку кинжала. Мэр заметил это, побледнел и бросился наутек.
Род обернулся к смертельно напуганной девушке.
Бром, стоявший подле Катарины, одарил Рода взглядом полным ненависти и прорычал:
— Уймись! Неужто ты не ранил ее слишком глубоко!
— Пока нет, — сказал Род как отрезал и поджал губы. Он снова шагнул к королеве и продолжал: — Этот благороднейший, честнейший человек, герцог Логир, ваш родной дядя, из любви к вам восстал против всей аристократии Грамерая и даже против собственного сына! — Голос Рода сорвался. Катарина в страхе смотрела на него. — И повинны в этом вы. Это вы издавали необдуманные указы, у вас напрочь отсутствуют такт и дипломатия, и именно из-за этого Ансельм ополчился против собственного отца. У герцога было двое сыновей, и вы лишили его обоих!
Катарина отчаянно замотала головой. Губы ее произносили беззвучные возражения.
— Но он все равно остался верен вам! — негромко проговорил Род. — Он верен вам, хотя за это ему грозила смерть. Он был на волосок от гибели!
Взгляд королевы был полон ужаса.
Род похлопал себя по раненому плечу:
— Вот куда пришелся удар клинка, который целил в его сердце. И все же только чудо да помощь одной колдуньи, которая не пользуется вашей благосклонностью, помогли мне спасти герцога и живым и невредимым привезти в столицу!
Бром запрокинул голову и пытливо всмотрелся в глаза Рода. Род нахмурился и продолжал:
— Итак, я сопроводил его сюда, сам будучи в великой опасности. И что же я вижу? Его собрались бросить в темницу! Однако и здесь ему отказано в почестях, приличествующих его высокому титулу! Вы готовы приравнять его к простолюдинам и швырнуть в грязную каталажку!
Ради вящего эффекта Род помедлил, тайно гордясь последней тирадой.
Но видимо, он несколько переусердствовал. Катарина овладела собой, вздернула подбородок, утерла набежавшие слезы.
— Перед моими законами, подданный, все равны!
— О да, — согласился Род. — Однако это означает, что вы обязаны обращаться с крестьянином, как с лордом, но не наоборот! — Он склонился, приблизил лицо к лицу Катарины. — Скажите мне, королева, почему Катарина всех так ненавидит?
Это было неправдой. Она ненавидела только лордов. Но в глазах королевы отразились не только гнев, но и очевидные сомнения в собственной правоте.
Правда, ей все же удалось еще на дюйм приподнять подбородок и заявить:
— Я королева, и все должны склоняться перед моей властью!
— Склоняются, все и склоняются! До тех пор, пока вы не отвешиваете им пощечин! Тогда вам дают сдачи! — Род отвернулся, уставился на пламя в камине. — И не могу сказать, чтобы я винил тех, кто так поступает, когда вы лишаете их свободы.
Катарина возмутилась:
— Свободы? Что ты такое говоришь, подданный? Я только тем и занимаюсь, что стараюсь дать закрепощенным больше свобод!
— Ага, стараетесь, — кисло ухмыльнулся Род. — Но как вы это делаете? Вы только еще сильнее привязываете их к себе. Обкрадываете их сегодня, чтобы завтра щедро одарить? — Род ударил кулаком по подлокотнику стула, на котором сидела королева. — Но завтра не наступит никогда, разве вы этого не видите? В вашей стране слишком много зла, и сколько его ни искореняй, всегда найдется новое зло, и слово королевы должно быть непререкаемым законом — приказом для войска сражаться со злом. — Род медленно отнял руку, глаза его яростно сверкали. — И потому он не настанет никогда — тот день, когда вы даруете своим подданным свободу. В вашей стране никто не будет свободен — кроме королевы.
Он заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате.
— Это ведь штука непростая — свобода… Если у одного человека ее больше, то у другого неизбежно меньше. Если один отдает приказы, другой обязан эти приказы исполнять. — Род поднял руку, медленно сжал пальцы в кулак. — И вот, мало-помалу, вы отбираете у людей свободу, дабы они повиновались малейшей из ваших прихотей. Вы станете обладать полной свободой — сможете делать все, что вашей душеньке угодно, но только вы и будете свободна. А для народа у вас свободы ни капли не останется. Все достанется одной Катарине. — Род разжал кулак и коснулся горла королевы. — Но человек не способен жить, не имея хоть малой толики свободы, — прошептал он. — И люди либо добьются свободы, либо погибнут в борьбе за нее. — Его пальцы медленно сжались. — Они восстанут против вас, их объединит борьба с общим врагом — с вами. А потом они выжмут из вас свою свободу — вот так, медленно, по капле…
Катарина вцепилась в руку Рода, пытаясь оторвать ее от своего горла. Бром бросился было ей на выручку, но Род уже отнял руку.
— Вас повесят на воротах вашего замка, — прошептал он. — А править вместо вас станут лорды. Все ваши труды пойдут насмарку. Можете даже не сомневаться, что все будет именно так, ибо такова судьба всех тиранов.
Катарина запрокинула голову. Глаза ее были полны жуткого страха. Она судорожно вдохнула и отчаянно замотала головой.
— Нет, нет, я не такая! — наконец выкрикнула она. — Нет! Я вовсе не тиран!
— Всегда были тираном, — негромко поправил ее Род. — С самого рождения. Вы всегда тиранили тех, кто окружал вас, вот только не осознавали этого до сих пор.
Род отвернулся, снова заложил руки за спину.
— Но теперь вы знаете это, знаете также, что во вспыхнувшем бунте вам некого винить, кроме себя самой. Вы упорно подталкивали лордов к мятежу — на благо народа, как вы об этом говорили. — Род оглянулся через плечо. — Но быть может, вы это делали для того, чтобы поглядеть, кто из них скажет вам «нет»? Чтобы убедиться, кто из них — настоящие мужчины?
