— Нет. За все…
Она поцеловала меня в затылок.
— Заткнись, Алан.
— Я был не в силах остановить никого из них. Человеческая жизнь, будь она проклята, — разве это такая уж непомерная просьба? Мне никогда никого не удавалось спасти, кроме, может быть, Элио.
— Ну да, и посмотри, что с ним стало.
Мы оба рассмеялись, исполненные поначалу чувством собственной вины. Джилл первая осушила слезы.
— Я не похожа на тебя, Алан. Мое сердце не бьется, а идет трещинами.
— Мне… просто хотелось бы понять, вот и все. — Фургон коронера отбыл, описав подковообразный поворот и подняв в воздух тучу пыли. Скорбный груз увозили в город. — Она ведь должна была осознавать опасность, отправившись сюда — да и куда угодно — вместе с Карлом. Почему же…
Но Джилл только покачала головой и прижала кончики пальцев к моим губам. Я благословил ее мудрую интуицию, обеспечившую нынешнюю тишину, которая дала мне возможность прислушаться… к чему? К голосам, шепчущимся за запертой дверью, рассказывая свою особую историю каждый — и все слишком тихо, чтобы их можно было расслышать. Что ж, пусть они исчезнут. Все равно всего до конца ты так и не поймешь. Есть какой-то первородный грех, в котором они отказались исповедаться тебе, маленькие саночки, скользнувшие в огонь.
Но королевский лимузин все еще не отпускал меня, пусть и обернувшись окончательной утратой. Поэтому (и у Джилл не хватило духу удержать меня) я подхватил фотоаппарат и отправился на помощь к людям Кастилло, по-прежнему извлекавшим из земли все новые уцелевшие фрагменты. Продолжая дело с той точки, на которой остановился Карл, раскладывая их по безжизненной земле.
Пытаясь воскресить наше первое воистину золотое утро, когда Элио удалось сложить воедино всю мозаику настолько просто и безболезненно.
ЭПИЛОГ
17-е сентября 1978 г.
В это время года Коринна трудилась в материнском саду с особенным неистовством. В течение дня солнце оставалось достаточно горячим, но сейчас, к вечеру, оно, разливая бледноянтарный свет, уже не превозмогало холода. Некоторые из материнских шедевров нуждались в постоянной заботе, их нужно было поворачивать к солнцу, а ведь благодатный сезон так или иначе заканчивался. На ближайшие шесть месяцев сиреневый хрусталь должен был погрузиться в глубокую тьму. И некоторые оттенки, появление которых с особенной гордостью предвкушала мать, не проступят еще, как минимум на протяжении десяти лет.
Вздохнув, Коринна вернулась к работе. Она старалась не замечать ломоту в бедрах. Ломота представляла собой всего лишь испытание, ниспосланное Господом, всего лишь напоминание о том, что стихии сперва выйдут из-под ее контроля, а потом и окончательно возьмут верх над ней. Средних лет женщина. Не такое уж и страшное словосочетание, когда достигнешь соответствующего возраста. Она бы и вовсе не обращала на это внимания — со всеми своими лекарствами и примочками, сменяющими друг друга с кажущейся неторопливостью. Адель — вот из-за кого она стала чувствовать себя старой.
В это воскресенье она позвонила раньше обычного. Адель так и не научилась не прятаться, как в те годы, когда они все были маленькими и жили вместе, — еще тогда, до налета. Позже шепотки, смешки и торжественные клятвы никому ничего не рассказывать стали уделом длительных телефонных бесед. А знаешь, за чем я застукала Джона? Или: почему я не похожа на Карри, почему мальчики не обращают на меня внимания?
Даже сейчас вселенная Адели по-прежнему оставалась замкнутой на младшую сестру. И разговаривать ей хотелось только о «малютке Бредли», младшем сыне Теда и Карри, и о хлопотах, связанных с днем его рождения.
— Мистер Эшер тоже прилетел, вместе с матерью Теда. — Адель многозначительно понизила голос. — Знаешь, мне жаль, что они так и не поженились. Миссис Чезале сказала мне, что навсегда забыла и думать об этом. Но насчет мистера Эшера я бы ручаться не стала.
Коринна понимала, что раз уж речь зашла об этом, то Адели лучше не мешать выговориться.
— Мне все время кажется, что мы перед ним в долгу. А тебе? Тебе разве не хочется немного отдохнуть?
Сердце Коринны глухо заколотилось, щеки побагровели, и она бросила Адели что-то грубое, скомкав и прервав разговор. Затем надела пальто и пошла в сад поработать над материнскими шедеврами. Вечно Адель навязывает ей свои мысли! Как будто она сама немая! Как будто у нее не достанет слез, когда бремя окажется слишком невыносимым! Разве не с этого — еще в самом начале — и пошли все несчастья?
По прошествии стольких лет она прекрасно помнила содержание тогдашнего разговора.
— Ах, Адель, прости, что позвонила так поздно, но надо рассказать тебе об этом человеке, который у нас сегодня ужинал, о мистере Чезале. Ему было все известно о папиных машинах, и он сидел долго-долго, и мама отправила меня спать пораньше, чтобы они могли поговорить без посторонних. Но после того, как он уехал, я услышала, что и Джон куда-то ушел, а тут мама с папой затеяли страшную ссору. А я подслушивала под дверью. И он говорил ей чудовищные слова — и тут она как-то странно рассмеялась и заявила ему, что Джон — это вовсе не его сын. «Может, он сын Элио, — сказала она, — а может, и человека по имени…»
Карл. Тогда Коринна не могла быть уверена в этом на все сто процентов. Не могла быть уверена, пока он сам не появился в дверях, пожав руку Джону и поглядев на него с каким-то особенным значением. И мама выглядела такой взволнованной, раздосадованной и испуганной — и все это сразу, — примерно так же, как когда они поднимались на чердак и рассматривали ее старые афиши…
Нет, Коринне не хотелось получить ответ на все свои вопросы, и никогда не захочется. При одной мысли о лице отца в ту ночь ее начинала бить дрожь. Лучше уж заниматься хлопотами по саду. «Бог не любит наушников, — внушали ей всегда, — и считает сплетни грехом».
Но, возможно, она все же зря работает допоздна: едва наступают сумерки, как на нее вновь накатывают сомненья. И самые драгоценные материнские сокровища начинают выглядеть безжизненными и никому не нужными, и ничто, даже самое солнечное лето, уже не сумеет им помочь.
Коринна взяла перчатки и садовый инвентарь и занесла их в дом. Надо все-таки разобраться с Аделью. У этой девицы и впрямь есть умение читать ее мысли и угадывать затаенные желания, и она не стесняется излагать их вслух. Вдвоем им, возможно, удастся найти возможность потолковать с мистером Эшером. Бог наверняка одобрит такое или, по меньшей мере, посмотрит на все сквозь пальцы. Горстке оставшихся в живых надо обрести то, что мертвецы получили задаром. Немного покоя.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, что же правда в «Седьмом лимузине», а что вымысел? Вопрос не простой: микстуру надо выпить, не раскладывая ее на составляющие части. Например, владычество Эриха Поммера на киностудии УФА, неудачная авантюра Геббельса со съемками «Кольберга» и любовь Гитлера к Гели Раубаль, — это все непреложные факты. И семейное ранчо Бауэров в Кит-Карсоне едва не попало в лапы Третьего рейха, хотя и при обстоятельствах, несколько отличающихся от изложенных… Но я должен воспользоваться прерогативой сочинителя не выдавать все свои тайны.
