Я чувствую, что млею.
В обычных обстоятельствах я бы подавила этот импульс – его эго не нуждается в дополнительной подпитке, – но, думаю, он заслуживает, чтобы в такой день я доставила ему дополнительное удовольствие. Поэтому я машу рукой перед своим лицом и чуть-чуть прикусываю нижнюю губу, просто чтобы увидеть, как его синие глаза потемнеют.
– У тебя классный вид, горячий парень, – говорю я ему.
Я ожидаю, что он ухмыльнется и отпустит какую-нибудь шутку, но вместо этого он просто смотрит на меня. Смотрит на меня. Смотрит на меня, пока я не начинаю гадать, не порвала ли я случайно платье.
– Что-то не так? – спрашиваю я, опустив взгляд на юбку.
Он тотчас переносится ко мне.
– Я… я… – Он прочищает горло. – Ты…
И боже мой, до меня вдруг доходит, в чем дело. С помощью Эсперанцы, Имоджен и Мэйси я лишила никогда не лезущего за словом в карман Хадсона Вегу дара речи.
Я мало-помалу расслабляюсь.
– Я приму это за комплимент, – дразню его я.
Он качает головой, изумленно раскрыв глаза. И по-прежнему не может произнести ни слова.
– Хочешь попить воды? – Я поворачиваюсь к мини-холодильнику, встроенному в туалетный столик. Но прежде чем я успеваю сделать хотя бы шаг, Хадсон переносится ко мне, кладет руки мне на бедра и удерживает меня на месте.
– Грейс. – Он произносит только это, но в одном слове звучат такие любовь, восхищение и страсть, что ему незачем добавлять что-то еще.
– Да, я чувствую себя так же всякий раз, когда ты входишь в комнату, – говорю я ему.
Это наконец разрушает чары, и он смеется, одной рукой притянув меня к себе.
– Эй! – бормочу я, но не отстраняюсь от него ни на сантиметр. – Мэйси строго-настрого наказала мне не давать тебе мять мое платье.
– Шифон всегда выглядит лучше, если на нем есть несколько складок, – нахально врет он, но все же немного отстраняется.
Я тянусь к нему вновь, решив наплевать на складки, но тут он достает из-за спины огромный букет цветов, отлично гармонирующих с цветом моего платья.
Увидев их, я ахаю, затем тяну жадные руки к букету – и к нему.
– Я думал, что тебе было приказано не мять свое платье, – дразнит меня он, когда я прижимаюсь к нему – и одновременно утыкаюсь в цветы лицом.
– Выкуси, – ворчу я.
– Я бы так и сделал, но я уверен, что тогда мы бы оба здорово измяли наши наряды, – отвечает он с самым невинным выражением на лице. – А насколько я знаю, нам не следует этого делать.
Я закатываю глаза.
– Ты опять за свое, да?
– Я просто никогда никуда тебя не отпущу. Разве это не в счет?
– Пожалуй, это самая слащавая вещь, которую ты когда-либо мне говорил.
А то, что он по-прежнему ухитряется заставлять мое сердце трепетать, я, пожалуй, не стану ему сообщать.
– А как насчет вот этого? – говорит он, положив цветы на туалетный столик и взяв меня за руки. – Я мечтал о тебе.
– О, Хадсон…
– Дай мне закончить. – В его голосе звучит такое волнение, что я едва его узнаю. – Когда я был заточен в этой чертовой гробнице, я за долгие месяцы и годы придумал тебя. Женщину настолько могущественную, сильную и добрую, что она сможет спасти мир, потому что если она сумеет сделать это, то, возможно, она сможет спасти и меня.
Его голос срывается, и я тянусь к нему, испытывая настоятельную необходимость ощутить, как бьется его сердце.
Но он останавливает меня взглядом и качает головой.
– Ты спасала меня, Грейс Фостер, спасала тысячу раз тысячью разных способов. Ты спасла меня даже от меня самого.
– Ты тоже спас меня, – шепчу я и забываю о том, что мне нельзя мять свое платье. Еще секунда – и я зарыдаю, а накладные ресницы не созданы для слез.
Видимо, Хадсон понимает, что я вот-вот заплачу, потому что вместо того, чтобы сказать что-нибудь такое, что наверняка заставило бы меня разреветься, он просто поднимает бровь и говорит:
– Да, черт возьми, именно это я и сделал. И ты об этом не забывай.
И вместо того чтобы плакать, мы смеемся. Этого следовало ожидать.
Глава 116
Мы влюблены в нашу пару
– Эге, а где твоя корона? – восклицаю я через несколько минут после того, как мы сделали все, чтобы измять наши наряды.
– В моей комнате на туалетном столике, где же еще? – отвечает он. – Среди нас есть и те, кто не считает нужным ежеминутно афишировать свое положение.
– Да ладно! Это Эсперанца надела на меня мою корону, а не я сама. Она сказала, что это необходимо из-за моих дурацких кудряшек.
– Не ругай свои кудряшки. Ведь это одна из тех вещей, которые я люблю в тебе больше всего.
– Я думала, больше всего во мне ты любишь мои мозги.
Он ухмыляется.
– В тебе есть много вещей, которые я люблю больше всего.
– Я могу сказать то же самое о тебе.
– Но мне надо с тобой поговорить, – говорит он, и его лицо становится серьезным.
Я напрягаюсь и сажусь, тоже став серьезной. Он что, наконец-то готов сообщить мне тот секрет, который хранил все это время?
– Я думал о Круге.
– О Круге? – Я стараюсь не обращать внимания на охватившее меня разочарование. – А при чем тут Круг?
Он смотрит на свои часы.
– Если все пойдет по плану, примерно через два часа мы с тобой станем его главами.
Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, к чему он клонит. Ведь то, что он сказал, совсем не новость. Если только он не пытается сообщить мне нечто такое, чего я еще не знаю.
– Вообще-то… – Я делаю глубокий вдох и выпаливаю то, о чем думала все последние недели в перерывах между просмотром новостей, схватками с Небесным медведем и встречами с Королевой Теней: – Мы не обязаны это делать.
Хадсон отшатывается, как будто я ударила его своим каменным кулаком.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду… – Мой голос пресекается, и на секунду предложение, которое я хочу сделать, застревает у меня в горле. Но затем я напоминаю себе, что наш союз будет длиться вечно, а для этого каждый из нас должен получить то, что ему необходимо. Если Хадсону это нужно, то я хочу дать ему это.
А если ему это не нужно? Что ж, тогда он, по крайней мере, будет знать, что мы это обсудили, и мы сможем открыть новую эру в нашей жизни
