тебя больше жить. У меня тогда конкретно фляга свистела, и я реально на людей уже кидаться начал. Я запаниковал, думая, что теряю тебя. Я не оправдываюсь, просто хочу, чтобы ты знала, насколько свернула мои мозги.
— Маньячина, — с лёгкой грустью улыбаюсь я.
— О, да! И если бы не этот долбанный брак, то…
— То ты до сих пор бы остался самовлюблённой задницей.
Смеётся. И я вместе с ним.
— Теперь я просто влюблённая задница. Влюблённая в тебя, Лера, — чуть ближе подаётся к губам, и они начинают полыхать от желания, чтобы он их коснулся.
Но Данил не спешит с этим. И мы дышим одним на двоих воздухом и искрим. Ярко!
— И за тот наш разговор прости, я…
— Всё, Дань, — тут же запечатываю я ему рот, — хватит. Ладно? Я хочу прошлое оставить в прошлом. Я хочу забыть всё, как страшный сон и помнить только то хорошее, что было между нами. Потому что это и есть самое важное. Что же до остального? Ну, значит, таков был наш путь к счастью — тернистый, с болью в сердце и со слезами на глазах. Но мы должны были его пройти, чтобы оказаться вместе здесь и сейчас.
Почти вплотную прижимается к моим губам, и мы оба начинаем вибрировать, словно высоковольтные провода. От нетерпения. От страсти. От голода.
— Господи! Ты лучшая девушка на свете, Лера. И я до сих пор не знаю за что мне так фортануло, что я встретил тебя, но… чёрт возьми, я люблю тебя!
— Шахов, — смещаю я ладонь со щеки на его затылок. Чуть сжимаю и пытаюсь потянуть его на себя, но он только ласково прикусывает мою нижнюю губу и улыбается.
— М-м?
— Ты собираешься уже меня целовать сегодня или нет? — тихо рычу я и выгибаюсь, буквально напарываясь на его очевидное желание.
— Лер, я не смогу всего лишь поцеловать тебя, — чуть подаётся ко мне и тихо шипит, — я же тебя просто сожру.
— Боже, — наши ноги переплетаются, и мы сладко стыкуемся в самых правильных местах., — хорошо, я согласна. Сожри!
— Рано. Я ещё не сказал всех слов, что тебе задолжал. Знаешь, сколько я репетировал их перед зеркалом?
— К чёрту, — делаю волнообразное движение всем телом, и из глаз вылетают искры, а руки Шахова смещаются на мои ягодицы, с силой сжимают их, а затем ныряют за пояс джинсов и фактически впечатывают меня в свой железобетонный стояк.
— М-м-м…, — стонем в унисон.
— Ты убиваешь во мне новорождённого романтика, — прикусывает за подбородок, скользит языком ниже, на шею, где, словно ошалелая, бьётся в судорогах венка.
— Мне он не нужен. Мне нужен мой Данил.
— Почему? — его язык скользит по моей мочке, дразнится, чуть щекочет, запускает по нервным окончаниям микротоки эйфории. И всё на фоне его рук, что уже бесстыдно расстегнули пуговицу на джинсах и застёжку бюстгальтера.
Поджигает. Сейчас рванёт!
— Что? — в каком-то полубреду переспрашиваю, полностью сосредоточенная на том, как он нежно кружит вокруг моего соска. Но не дотрагивается до вершинки, а продолжает планомерно сводить с ума.
— Почему я тебе нужен, Лера?
— М-м, — укус в шею, рычание. В одно движение водолазку прочь. За ней и лиф.
Кожа к коже и я чувствую, что мои трусики бесстыдно намокают, а бёдра сводит от нетерпения.
— Ответь мне, пожалуйста. Я действительно тебе нужен? Вот такой, — зажимает моё лицо в своих крепких ладонях и чуть встряхивает, без слов приказывая смотреть на него.
И я подчиняюсь.
Ныряю в омут его глаз, а там…
Страх. Боль. Надежда. И любовь.
— Нужен, — шепчу я и начинаю покрывать его лицо отрывистыми поцелуями.
— Почему?
— Потому что я тоже люблю тебя. Тебя, Данил! Со всеми твоими достоинствами и недостатками. Люблю, когда ты смеёшься взахлёб. Люблю, когда ты бурчишь, если не в настроении. Люблю, когда ты командуешь. Люблю, когда ты жестишь, пытаясь меня прогнуть. Люблю, когда мне уступаешь. Люблю, Дань. Не за что-то, а просто потому, что ты — это ты.
Мне снова хочется плакать. Так как вот она я — вся обнажённая перед ним.
— Люблю, — сглатываю слёзы, — ты только, пожалуйста, не обижай меня снова.
— Лера… никогда! Ведь лишь рядом с тобой я больше не одинок…
Наш поцелуй — это словно столкновение двух миров. Вспышка сверхновой. Нас абсолютно точно взрывает и разносит на миллионы кусочков, а затем засасывает обратно, собираясь во что-то новое. Только наше!
Языки сталкиваются друг с другом, накачивают нас ядрёным коктейлем из яда, пузырьков шампанского и первоклассной дури. Крышу срывает. Руки хаотично движутся, преследуя только одну цель — избавиться от одежды.
А дальше новая установка — повести нас в рай!
И каждая разбитая, покалеченная, истерзанная клеточка на моём теле была вылечена его губами и языком. Данил окончательно меня реанимировал. Оживил. И заставил задыхаться уже не от отчаяния и ужаса, а от пожирающей меня страсти.
— Девочки мои любимые, — тихо шепчет он, насилуя соски, — я так по вам скучал. Ох, блядь, обожаю…
Покусывает их и чуть оттягивает зубами, а затем снова набрасывается и вылизывает их, пока я не выгибаюсь дугой в его руках и не рычу, боясь, что тронусь головой, если он не подарит мне такую долгожданную разрядку.
— Даня, — умоляюще тяну я и всхлипываю, когда его голова опускается ниже. Трётся своей щетиной о мой гладковыбритый лобок, а затем ей же легонько касается разбухших губок и изнывающего клитора.
Меня тут же выносит в параллельную реальность и я, кажется, даже на секунду теряю сознание, а затем громко, протяжно стону, когда его язык одним безотрывным движением проходится снизу вверх по моей киске и наконец-то всасывает в рот пульсирующую горошинку.
— Ай! — прикусываю кулак.
— Сладкая, — рычит и на мгновение отрывается от меня, медленно вводя в меня палец.
Я на пределе, а он смотрит на меня этим своим сожру-взглядом и улыбается. Двигает рукой, впитывает глазами все мои эмоции и ждёт, когда я подойду к самому краю пропасти.
Бёдра сводит первая судорога. Позвоночник лупят молнии. Тело ходит ходуном, его скручивает и подкидывает.
— М-м, — дар речи окончательно утерян, я способна только лежать вот так перед ним, раскинув ноги, тащиться и понимать,
