Вполне может, что за семнадцать лет открылись свежие исторические сведения и Макарий Ингирьский воссиял на небосводе славянской медиевистики новой звездой…
Появилась Зинаида Захаровна. Перед собой она катила сервировочный столик с различными припасами преимущественно рыбного происхождения: балыки разных видов — слабосоленая семга, копченый муксун, нельма и ледяная, палтус, рольмопсы и маринованная скумбрия, икра, кальмары, креветки и мидии. Оливки, сыры, зелень. Хлеб. Чугунная сковородка под чугунной крышкой. Помимо закусок на столике располагались напитки: коньяк, виски, водка. Я вскочил, чтобы помочь, Зинаида Захаровна помощь приняла.
Мы устроились на диване. Есть действительно хотелось, Зинаида Захаровна сняла крышку с кастрюльки, пояснила:
— Караси в сметане. Рита готовила. Знаете, Рита чудесно готовит. А ее муж… Как бы это сказать… увлеченный рыбак.
Рита готовит. Муж-браконьер. Караси… Два карася на тарелку. Годунов-сайз.
— Он знает дальние озера, так там еще остались царские…
Караси красноперые, квадратные, с толстыми мясистыми спинами, ныне вытеснены вульгарным белым карасем, костлявым и невкусным, старый имперский карась отступил, его не встретишь ни в Галиче, ни в Чухломе, но муж Риты знает нужные места.
— Может, вы нам немного нальете? — спросила Зинаида Захаровна. — Для аппетита.
— Не знаю…
— Мне коньяк.
Я открыл бутылку и налил Зинаиде Захаровне коньяка. Себе виски. Отличный островной скотч, шестнадцать лет.
— Давайте выпьем за… — Зинаида Захаровна на минуту задумалась. — За…
— За встречу, — пришел я на помощь.
— За встречу!
Мы выпили.
Скотч был хорош. Разумеется, первый глоток не дает полного представления, спирт обжигает, и несколько секунд чувствуешь только его, но паршивый виски от настоящего я отличать не разучился.
— Вот.
Зинаида Захаровна поставила бокал на подоконник дивана и выудила из кармана зеленую обрезиненную флешку.
— Что это? — спросил я.
— Книга. Ваша будущая книга.
Я сделал второй глоток. Рецепторы уже подготовлены и теперь чувствуют вкус. Вкус, признаться, отличный. Старая дымная айла с кленовой сладостью в финале.
— Это материалы, — уточнила Зинаида Захаровна.
— Материалы?
— Да.
Макарий Ингирьский оценил бы айлу. Зинаида Захаровна круговым движением кисти пустила по стеклу бокала ножки, ознакомилась с ароматом.
— Насколько я поняла, вы испытываете некоторые затруднения с материалами, — Зинаида Захаровна отпила коньяк. — Это так?
— В известной мере. Что, впрочем, неудивительно — ведь прошло столько лет.
— Да… Свидетелей не осталось, люди разъезжаются… Мы все очень надеялись на комбинат, а потом… Вы не представляете, что тут у нас было!
Третий глоток. Дымный виски лучше играет, если его придержать, откупорить бутылку, отпить, допустим, четверть, выждать недельку, и тогда вкус раскроется полнее.
— Народ тогда озверел, — Зинаида Захаровна сочувственно покачала головой. — Бросали дома и бежали. И пьянство… Везде пьянство закончилось, а у нас началось. Наркотики — прямо в школе ловили. Сколько отравились, сколько сгорели, сколько перерезали друг друга…
Зинаида Захаровна отпила из бокала.
— Больницу закрывали, — сказала она. — Вы представляете, до чего мы докатились? Люди умирали от инфаркта — их до приемной не успевали довезти! Да что там — от аппендицита умирали! Мне пять лет понадобилось, чтобы восстановить отделение… У нас тут битва… настоящая битва.
Зинаида Захаровна допила коньяк. Я допил виски.
— Налейте еще, Виктор, — попросила Зинаида Захаровна. — Я сегодня устала. То есть я давно устала, я устала как собака…
Я налил коньяк Зинаиде Захаровне и виски себе.
— Виктор, а если серьезно, — Зинаида Захаровна поглядела на меня поверх бокала. — У вас там ничего не слышно?
— Как сказать…
Все-таки превосходный виски, не прошло и получаса, а заиграл, прорезались сахар и абрикос.
— Этот вопрос обсуждается, — ответил я. — Продолжаются консультации на самом высоком уровне.
— Да, я слышала про это. Надеюсь, весьма надеюсь!
— Планы такие есть, — подтвердил я. — А что на флешке?
— Планы, отчеты, статистика.
— Зачем статистика? — не понял я. — Зачем планы?
— А как иначе? Для книги. Здесь информация за последние пятнадцать лет. Все про Чагинск.
Коварство односолодового скотча, он ходит на мягких лапах, немного, всего пара шотов, и начинаешь воспринимать действительность с сомнением.
— Видите ли, Зинаида Захаровна…
Я быстро допил скотч и налил еще. Бокал успел нагреться и засалиться от рук, я предпочел бы свежий и прохладный, но налил так.
— Мы, Зинаида Захаровна, пишем другую книгу, — продолжил я. — Я же вам говорил при встрече.
Хороший глоток. За Макария.
— Вероятно, да, говорили, — Зинаида Захаровна смотрела в бокал. — Знаете, в связи с этими нашими… сложностями, я седеть начала… А мост? Вы не представляете, сколько я вытерпела из-за этого моста, голова кругом… Мне пришлось строить запасной!
Очень хороший глоток.
— Это непростой вопрос, — сказал я. — Сначала мы рассматривали книгу как определенный шаг…
Я сделал еще один хороший глоток, скотч ударил в нос, выдавил слезы. Без скотча никак.
Зинаида Захаровна понимающе улыбнулась.
— Виктор, мы в администрации несколько лет обсуждаем эту возможность, — сказала она. — Да, у нас есть определенные сложности, однако в целом Чагинск выходит на новый виток.
— Это безусловно, — согласился я.
Я попробовал карася. Честно говоря, это был самый вкусный карась в моей жизни. Абсолютно без костей, мягкий и удивительная корочка, жалок сибас пред карасем.
Прочая рыбная составляющая оказалась тоже на высоте, так что некоторое время я ел. Есть рыбное после виски — безусловный дурной тон, но есть хотелось очень. Зинаида Захаровна глядела на это с одобрением. Себе она позволила небольшой бутерброд с анчоусом и выковыряла из своего карася жареный глаз.
— Вы, Виктор, совершенно правы, — сказала Зинаида Захаровна. — Книгу надо написать, в этом ваша задача как человека, как художника.
— Да, но я собираюсь… писать про другое.
— Я бы на вашем месте не торопилась отказывать, — сказала Зинаида Захаровна. — Писать про другое может каждый дурак, это во‑первых, пусть Роман пишет про другое. А во‑вторых, вы еще не выслушали наших предложений по поводу гонорара.
Я улыбнулся.
— Могу заверить, это заманчивое предложение, — Зинаида Захаровна улыбнулась в ответ.
Зубы хорошие. Металлокерамика. Блестящая. Миллион каждая челюсть.
— А в‑третьих… Мне кажется, что написать книгу про Чагинск — это в некотором роде ваш долг.
На Зинаиде Захаровне был строгий костюм, юбка, блузка, пиджак, из-под расстегнутой блузки торчал краешек фиолетового бюстгальтера. Интересный выбор.
— Перед кем? — спросил я.
— Перед родиной. Насколько я знаю, Виктор, вы родились в Чагинске.
Чагинск, восемь тысяч сто сорок семь жителей, не считая гидрологов.
Я выпил еще.
— Ваша бабушка — почетный горожанин, — сказала Зинаида Захаровна. — Она прожила здесь почти восемьдесят лет.
Чагинск. Восемь веков интенсивной истории. Как в капле воды, в ней отразилась непростая судьба нашей страны. В годы подъема Княжьего Погоста и Галича Мерьского север сей земли был дик, безначален, безлюден. Топь, урман да овраги, слепая мошкара
