я и занимался, при полной поддержке армейского руководства и представителя надзорных органов (как вы понимаете, в Ингернике мы себе такого позволить не можем). Вы что, собственных статей не читаете? Империя десять лет позиционировала нас как вотчину еретиков и плацдарм будущей экспансии. Страну, которая не желает уживаться с тобой мирно, не спасают, а уничтожают! Потом можно использовать труп. Что вы на меня так смотрите, будто некроманта увидели? Да, я некромант! Это древняя, уважаемая профессия.
Макс широко зевнул. Очередной фотограф уронил вспышку. Занавес.
Глава 53
Возвращения в Ингернику, родину не тела, но души, Саиль ждала с нетерпением. Ах, каким восхитительно приятным становится путешествие, если заботу обо всем берут на себя взрослые! Саиль виновато вздохнула и принялась лентяйничать напропалую.
К еще одной пассажирке ингернийцы отнеслись благосклонно. Единственным поводом для споров стала ослица — пускать скотину в жилое пространство колдуны отказывались наотрез. Саиль понимала, что доиться Мымра вот-вот перестанет, а Пепе пора вводить прикорм, но бросать так хорошо послужившее им животное не решалась. Ее же мигом пустят на колбасу! Затруднение разрешил Брат, соорудивший для ослицы прицепную тележку с тентом. Комфорт в ней был, конечно, не тот, что в фургоне, но хоть как-то.
Дорога журчала мимо, как ручеек — прохладная и безопасная. Все вокруг неожиданно вспомнили о традициях и правилах приличия, даже те странные люди с вилами радостно улыбались и кланялись им вслед. По обмелевшей Тималао в обе стороны тянулись караваны лодок самой невообразимой формы — из-за беспорядков на реке многие отложили поездки и теперь справлялись с отсутствием самоходных барж, как могли. На набережных Миронге шумел осенний базар, уцелевшие в горниле бедствий купцы заново налаживали связи. В расчищенную от гниющих остовов бухту неторопливо вплывали океанские корабли.
И все поверили, что Зло повержено и бездна закрылась. Смеялись, занимались своими делами, строили планы, не сомневаясь в завтрашнем дне. Тем неожиданнее оказалась последняя глава этой страшной сказки, словно недоброе слово, брошенное в спину: «Уходишь?»
От возни с Пепе девочку отвлекли звуки родной речи. Откуда? Если учесть, что до ближайшего порта много дней пути. Любопытство вытащило Саиль на палубу, но вместо радости общения с соплеменниками, с ней начало происходить странное: тело пробрал жестокий озноб, зрение испортилось — никак не удавалось сосредоточить взгляд на говорящих. Глаз не различал лиц, только силуэты в цветных пятнах — разум белой пытался защититься от надвигающегося кошмара, отказывая обреченным жертвам в человечности. Дикая паника, мелькнувшая на лице провидца, сказала Саиль все — неумолимый рок настиг посмевших бросить ему вызов.
— Их нельзя сюда пускать! — выдохнул Лючиано. — Надо…
Саиль скептически оглядела суетящихся матросов. Эти люди — военные, да, но инфернальное ощущение торжествующей тьмы им не знакомо. Они будут сомневаться, потребуют доказательств, а когда свидетельства появятся, предпринимать что-либо будет уже поздно. Способностей Саиль не хватит, чтобы задавить волю такого количества народа (и это — не считая черных). Кроме того, остаются еще сами беженцы — напуганные приближающимся штормом, жаждущие выжить, они не отступятся без борьбы.
— Мне… придется сделать что-то страшное, — сильно побледнел юный маг.
Но прежде, чем необратимое случилось, паникующих белых накрыла тень — недовольный поднятым шумом Брат пришел взглянуть на творящееся безобразие.
— А может, все еще и обойдется! — просветлел лицом провидец.
Саиль только плечами пожала: на ее взгляд, человека, изгнавшего из Тималао саму Смерть, иначе как Рукой Бога назвать не получалось. А если сам Господь здесь, значит, все будет по воле его, и никак иначе. Главное только — правильно сложить молитву, но тут уже все в руках Лючиано.
Однако меры против грядущего зла они приняли.
Вечером провидец принес в каюту еще одну лампу и ведро холодной воды.
— Не спи и Пепе не позволяй, — проинструктировал он Саиль. — Нельзя закрывать глаза ни на минуту! Только так спасемся.
Девочка воздела очи горе, отчетливо понимая, на что соглашается. А Лючиано представляет себе, что это такое — не спавший всю ночь младенец? Может статься, что жестокая смерть покажется им избавлением от страданий.
Пепе пришлось трясти, щипать, щекотать и подпаивать крепким чаем. Малыш ревел и брыкался не хуже Мымры. Брат, то и дело навещаемый Лючиано, тоже не спал и даже почти не матерился. Эта ночь оставила всем незабываемые ощущения, а утро обещало стать бескомпромиссным и злым.
Убедившись, что солнечный диск начал восхождение на небосклон, провидец оставил в покое опухшего от слез, обиженного на весь свет ребенка. Саиль была чуть жива. Увы, до благополучного завершения истории было еще далеко. Лючиано подтянул штаны и сурово нахмурился:
— Чем быстрей правда выплывет наружу, тем меньше будут потери. Это — то, о чем мы можем позаботиться!
Да-да, быстрей, ибо еще одной бессонной ночи Саиль не перенесет даже ради спасения всего мира! Значит, надо поговорить с людьми — задача как раз для двух белых. Тем более что беженцы уже проснулись и стали выбираться на палубу, такие же мрачные и помятые.
Удерживать детей от общения с гостями фрегата никто не пытался. Они вошли в толпу, как поварешки в сусло — окруженные пузырьками гнева и злым шипением.
— Вам нужно рассказать, что с вами произошло, — раз за разом повторял провидец.
— Расскажите о себе, ответьте на все вопросы, — давила голосом Саиль.
Люди ершились, куксились и отворачивались (Вот ведь бестолковые!). Дети утроили усилия. Не рожден еще тот человек, который сумеет отделаться от уверенного в собственной правоте белого мага! И слабое звено нашлось: одиночка, без поддержки семьи или друзей. Громко заявив: «Алиша, я иду к тебе!», он пустился в забег по палубе, предсказуемо закончившийся в руках разъяренных колдунов. Саиль поежилась. Нет, сломанные кости — тоже плохо, но давшие маху часовые эту выходку бедняге не простят.
Чья настырность едва не стала причиной трагедии, в пояснениях не нуждалось. Казалось бы, тут-то и быть белым битыми, но решение одного словно бы сорвало печать молчания со всех. Множество рук потянулось, пытаясь задержать, множество ртов одновременно заговорило, спеша вывалить на двух малолеток весь ужас пережитого — безумие, увиденное изнутри. Даже закаленной испытаниями Саиль было нелегко все это слушать: черноголовые, по крайней мере, умирали молча, а слова просачивались в уши, язвили подточенный недосыпанием ум. От этого не получалось отстраниться, оставалось только скорбеть вместе со всеми о тысячах незнакомых людей, кому-то приходящихся родными, любимыми, друзьями.
— … так и шли по домам…
— … и сыночка его, совсем малютку!
— Да хоть бы просто зарезали…
— Как они кричали!!!
И последнее,
