Не смейте брать у них эту рясу! Подождем до завтра, когда правитель округа продолжит дознание, тогда все в точности и выяснится.
Тюремщики повиновались и передали ему оба узла на хранение, завязав их так, как они были завязаны раньше.
Стало смеркаться. Послышался бой барабанов на сторожевых башнях, караульщики сменились и отправились в дозор. Наконец наступила третья четверть четвертой ночной стражи. Убедившись в том, что все его спутники перестали стонать и крепко заснули, Сунь У-кун начал размышлять! «Это злоключение – ночь, проведенная в тюрьме, – было предопределено наставнику. Вот почему я не вымолвил ни одного слова в его оправдание и не прибег ни к какому волшебству. Но сейчас, с окончанием четвертой ночной стражи, истекает срок злоключения. Надо будет все разузнать, чтобы с рассветом выйти из тюрьмы».
Подумав так, Сунь У-кун прибег к волшебству и стал быстро уменьшаться в размерах. Он легко выбрался с тесных тюремных нар, встряхнулся и превратился в проворную мушку. Пробравшись сквозь щель между карнизом и черепицей на крыше, он вылетел наружу. На небе мерцали звезды, сиял светлый месяц, кругом было тихо как бывает только ночью. Определив направление, Сунь У-кун полетел прямо к дому Коу Хуна. По пути он заметил, что в одном из домов в западном конце улицы ярко светится огонь. Сунь У-кун подлетел поближе и заглянул в дом. Оказывается, там готовили бобовый сыр. Старик хозяин разводил огонь, а старуха жала размоченные бобы.
– Женушка! – внезапно воскликнул старик. – Каким большим сановником был Коу Хун! Все у него было: и сыновья и богатство, не хватало ему только долголетия… Помню, в детстве мы с ним учились вместе. Я был старше на пять лет. Отца его звали Коу Мин. Тогда у них было не больше тысячи му152 пахотной земли, часть которой они сдавали в аренду, а деньги отдавали в рост. Но ему никак не удавалось взыскивать долги с должников. Старик Коу Мин умер, когда Коу Хуну исполнилось двадцать лет. Он стал распоряжаться всем имуществом, и вот тогда-то ему и повезло в жизни. Он взял себе в жены дочь Чжан Вана, которую в детстве прозвали «Искусной швеей». Вот уж она действительно оказалась дельной. С первого же дня, как вошла в дом, поля стали приносить обильный урожай, долги стали возвращаться, все, что шло в продажу, приносило прибыль, и от каждого дела он получал хороший заработок. Так он нажил стотысячное состояние. В сорок лет он обратил все свои помыслы на свершение добрых дел и дал обет приютить у себя и накормить десять тысяч монахов. Кто мог подумать, что вчерашней ночью его убьют злые разбойники?! Как жаль! Ему было всего шестьдесят четыре года, и он мог еще наслаждаться всеми благами жизни. Можно ли было ожидать, что он получит такое воздаяние и безвременно погибнет после свершения стольких добрых дел?! Как жаль! Очень жаль!
Сунь У-кун внимательно слушал старика. Тем временем уже наступила первая четверть пятой ночной стражи. Он встрепенулся и полетел дальше, в дом Коу Хуна. В главном зале уже стоял гроб, у изголовья горели светильники, курились ароматные свечи и были расставлены цветы и фрукты. Хозяйка находилась у гроба и все время причитала. Затем появились оба сына, которые тоже начали рыдать и отбивать земные поклоны. Жены их принесли в жертву две плошки отварного риса. Сунь У-кун уселся у изголовья гроба и громко кашлянул. Женщины перепугались и, размахивая руками, бросились вон из зала. Коу Лян и Коу Дун упали ничком на землю и, боясь пошевельнуться, вопили: «О небо! Ой-ой-ой!» Храбрее всех оказалась хозяйка – она хлопнула рукой по гробу и спросила:
– Почтенный чиновник, ты жив?
Сунь У-кун, подделываясь под голос Коу Хуна, ответил:
– Нет, мертв!
Сыновья еще больше перепугались, стали отбивать земные поклоны и лить слезы:
– Ой-ой-ой! Отец наш! – продолжали вопить они.
Набравшись храбрости, хозяйка снова спросила:
– Как же ты разговариваешь, если мертв?
– Демон-гонец правителя Подземного царства Янь-вана доставил по его приказанию сюда, домой, мою душу, чтобы поведать всем: «Хозяйка дома, урожденная Чжан Ван, по прозванию «Искусная швея», своим лживым языком и коварными устами обрекла на погибель невинных людей!» – торжественно произнес Сунь У-кун.
Хозяйка, услыхав, что ее назвали детским прозвищем, в страхе повалилась на колени, начала класть земные поклоны и причитать:
– Добрый ты мой муженек! Дожил до такого почтенного возраста, а все еще не забыл моего детского прозвища! Каких же это невинных людей я обрекла на погибель своим лживым языком и коварными устами?
Тут Сунь У-кун не стерпел и прикрикнул на нее:
– Кто говорил, что Танский монах держал факел, Чжу Ба-цзе подстрекал к убийству, Ша-сэн вытаскивал золото и серебро, а Сунь У-кун убивал вашего отца? Из-за твоей лжи невинно страдают добрые люди. Они встретили по дороге настоящих разбойников, отняли у них все награбленное и хотели доставить сюда, чтобы отблагодарить меня. Вот какие добрые намерения были у этих хороших людей! А ты подговорила сыновей подать на них жалобу и послала их к окружному правителю. Тот, не вникнув в дело, заключил добрых монахов в темницу. Теперь духи Судилища и Преисподней, местные духи, а также духи – хранители города находятся в большом смятении. Они не могут успокоиться и отправились с докладом к правителю Подземного царства Янь-вану. Тот распорядился, чтобы демон-гонец доставил мою душу домой, и велел ей заставить вас как можно скорее освободить монахов из темницы. Если же вы не согласитесь, то я по его приказу в течение месяца учиню здесь расправу и не пощажу никого: ни старых, ни малых, даже кур и собак перебью!
Коу Лян и Коу Дун стали еще усерднее отбивать земные поклоны и взмолились истошным голосом:
– Отец! Умоляем тебя, возвращайся обратно! Не губи ты нас! Как только рассветет, мы отправимся в окружное управление и подадим прошение об отказе от жалобы. Мы охотно признаем себя виновными и готовы держать ответ перед судом, лишь бы уладить все, чтобы и живым и мертвым было хорошо.
Сунь У-кун выслушал их, а затем распорядился:
– Возжигайте жертвенную бумагу! Я уйду!
Все тотчас же принялись жечь жертвенные предметы, изготовленные из бумаги.
Взмахнув крылышками, Сунь У-кун полетел дальше и направился к дому правителя округа. Взглянув вниз, он увидел в одном из помещений огонек. Видимо, правитель уже поднялся с постели. Сунь У-кун влетел в главный зал и огляделся. На задней стене, посредине, висела картина с изображением какого-то важного начальника, который сидел верхом на пегом коне. Его сопровождала
