– И привозить его с собой? – тихо добавил Делано, пристально глядя на зверя. – Выглядит так, будто его голодом морят.
В самом деле.
Я шагнула вперед. Кот остановился, глядя на меня.
– Поппи, – прошептал Кастил. – Мы спешим.
– Знаю. Но…
Не понимала, как объяснить, что я чувствую. Почему итер в моей груди сейчас так яростно загудел.
– Ладно. Значит, ты была права. У них есть пещерный кот. – В голосе Киерана звучало напряжение. – Но у нас нет времени, чтобы освобождать местных питомцев.
Я понимала, что у нас нет времени, но также сомневалась, что пещерного кота или любое другое дикое животное можно так долго держать живым в клетке. Но… я не могла себя остановить. Я опустилась на колени перед клеткой, и немигающий взгляд кота уставился мне в глаза. Я протянула руку сквозь прутья…
– Поппи! Не смей совать руку… – Кастил бросился ко мне.
Слишком поздно.
Я коснулась пальцами мягкого меха, когда Кастил схватил меня за руку и дернул назад. А кот вздрогнул – и продолжал дрожать.
– Что происходит? – в панике воскликнула я. Кастил поставил меня на ноги. – Я ему навредила? Я не хотела…
Я замерла.
Мы все застыли на месте и не могли отвести глаз.
Даже Киеран.
Кот сел на задние лапы, неистово дрожа, его шерсть встала дыбом. Из его глаз сочился серебристый белый свет, искря и потрескивая. Кожа под блестящей шерстью начала светиться…
– О боги, – простонал Делано. – Поппи, тебе надо прекратить трогать что ни попадя.
Шерсть превратилась в кожу, которая разгладилась и стала золотисто-смуглой. Длинные рыжевато-каштановые волосы упали на пол клетки, окутав нагого мужчину, который согнулся на коленях в клетке. Выступающие кости и мышцы на плечах и ногах выдавали, насколько он исхудал, но яркие зеленые глаза встретились с моими.
Мужчина содрогнулся, и с такой же быстротой, с какой принял смертный облик, снова стал большим котом. Кот лежал на животе, опустив голову и сильно дрожа.
– Я опять спрошу, – произнес Киеран. – Какого хрена здесь происходит?
– Может, он виверн, – предположил Делано, упомянув кровную линию, которая считалась вымершей. – Или перевертыш? Некоторые старые перевертыши могли принимать облик животных.
– Не знаю. – Кастил сглотнул, потрясенно глядя на существо. – Но нам нужно идти дальше.
– Что? – Я развернулась к нему. – Мы не можем его бросить.
– Мы должны, Поппи. – Он взял меня под руки. – Ты же видишь, что это за прутья?
Я оглянулась, и у меня упало сердце.
– Это кости, – продолжал Кастил, – и вряд ли кости смертных. Твои способности против них бессильны, а мы не сможем их сломать, не подняв шум.
– Но…
– И даже если мы его освободим, что с ним будем делать? – спросил Кастил, ловя мой взгляд. Он вздохнул и обхватил ладонями мое лицо. – Послушай меня. Знаю, ты не хочешь его здесь бросать. Я тоже. Но сейчас мы ничего не можем сделать.
– Он прав, – сказал Киеран, оглядываясь на коридор. – Мы его не бросим.
– Нет? – спросила я.
– Мы знаем, что он здесь. Мы попросим его освободить, – объяснил Кастил. – Это войдет в нашу сделку.
– Это хорошая идея.
Я посмотрела на кота. Он закрыл глаза, его бока быстро поднимались и опадали.
– Потому что я умный. – Кастил поцеловал меня в лоб и прошептал: – Поппи, я люблю твою сострадательность. Правда люблю. Но нам нужно идти.
Я кивнула, глядя на существо.
– Мы вернемся, – пообещала я ему, не зная, понимает ли он меня и осознает ли, что мы еще здесь.
Скрепя сердце я покинула камеру; пристальный взгляд мужчины не выходил у меня из головы. Не думала, что он виверн или перевертыш, или зачем тогда понадобились кости божества, чтобы держать его в клетке?
И, конечно, это не мог быть…
– Малек мог менять облик? – спросила я, когда мы вступили на узкий лестничный пролет.
– Нет, – ответил идущий впереди Кастил. – Знаю, о чем ты думаешь. Это не он. Он был не из тех божеств, которые могли превращаться.
Этот ответ не принес мне облегчения. Мы завернули за угол, и Кастил медленно открыл дверь.
– Чисто, – прошептал он.
Мы вышли в задний коридор на первом этаже замка. Судя по голым стенам и скудному освещению, им пользовались только слуги. Мы тихо пробрались до конца коридора, где висело алое знамя с золотым королевским гербом. До выхода оставалось несколько футов, когда Кастил негромко выругался. Схватив меня за руку, он задвинул меня себе за спину и шагнул вперед, вынимая меч.
В коридор кто-то вышел и остановился перед знаменем. Оказалось, что это молодая женщина с черными, как ночь, волосами, убранными назад и заплетенными в толстую косу. Ее руки, верхнюю часть груди и шею покрывала прозрачная кружевная ткань черного цвета. Полоски более плотного материала бежали по кружевам, как лозы. Туника облегала грудь и живот и разлеталась на округлых бедрах. Разрезы по бокам открывали черные штаны и сапоги, зашнурованные до колен.
Это была не служанка. И дело даже не в одежде, а в изогнутых полумесяцем клинках у нее на боках – клинках из блестящего черного тенекамня.
И на ней была нарисованная или вытатуированная маска – темно-красная с черным, скрывающая почти все лицо. Маска поднималась над бровями, доходя до линии волос, и опускалась почти до челюсти с обеих сторон лица. Ее глаза были такого невероятно бледного серебристо-голубого оттенка, что казались почти бесцветными. Крылья. Маска напоминала крылья хищной птицы на фоне оливковой кожи.
Это… прислужница? Возможно, но она не вампир. У нее были эмоции. Я чувствовала их за толстыми ментальными стенами.
– Здравствуйте, – довольно вежливо произнесла она. – Мы вас ждали.
Я потянулась к вольвенскому кинжалу, но Делано метнулся вперед, выхватывая меч из кровокамня…
Девушка двигалась с невероятной быстротой – размытое пятно черных кружев и темно-красного. Она крутанулась под рукой Делано, зажала его руку между своим и его телом и обхватила ногой его за пояс. Повернулась еще раз, разворачивая его от себя. Через мгновение она держала один изогнутый клинок у шеи Делано, а другой прижимала к его животу.
Никто из нас не двигался.
Кажется, нас всех ошеломило то, что мы только что увидели.
– Отпусти его, – заговорил Кастил тем же властным приказным голосом, которым принуждал подчиниться. – Сейчас же.
Она взглянула на него.
– Отпущу, когда буду к этому готова.
По мне и Кастилу прокатилось потрясение. На эту женщину принуждение не действовало. Мое сердце тяжело сжалось.
