к нему горничная – японка лет шестидесяти (Зорге звал ее просто «онна», то есть «женщина»). До обеда журналист, как правило, работал дома, а затем направлялся в посольство или агентство «Домэй» в районе Гиндза, где квартировало большинство иностранных журналистов. С началом войны забот стало заметно больше, и часто с самого раннего утра Зорге уезжал на маленьком автомобильчике, который купил взамен разбитого в 1938 году мотоцикла, в посольство, где занимался просмотром сводки новостей и составлением информационного вестника «Дойчер динст»[671].
В то утро всё изменилось навсегда, и не только для Зорге. Арест знаменитого журналиста стал для всей германской колонии в Токио событием куда более важным, чем смена правительства Японии накануне войны. Он шокировал всех, но более всего был потрясен посол – генерал Ойген Отт. Он немедленно подал протест на имя нового премьер-министра генерала Тодзио и самым решительным образом потребовал встречи с Зорге. Прокуратуру, коей была передана нота германского посла, требование обеспокоило и даже напугало. Арестованный плохо себя чувствовал. Мы помним, что в письмах в Москву он постоянно писал о проблемах со своим здоровьем, подорванным многолетней подпольной работой. Большие дозы алкоголя, которые в последнее время стали для нашего героя частью этой работы, тоже не шли на пользу. Арест и интенсивные допросы в первые дни после задержания, не говоря уже вообще о самой обстановке нахождения в тюрьме, никак не могли способствовать улучшению его самочувствия. О том, что допросы были именно интенсивными, свидетельствовал позже прокурор Ёсикава, которому, на пару с инспектором токко Охаси, было поручено вести дело Зорге и поставлена задача «сломить сопротивление» арестованного к 25 октября[672]. Именно на 25-е (или позже) предварительно была разрешена встреча Зорге с Оттом, и признание разведчика было необходимо как воздух не только сотрудникам полиции, Министерства юстиции, но и премьер-министру Тодзио, который рисковал нарваться на крупный скандал с единственным союзником своей страны в первые же дни своего правления.
Известно, что в посольстве Отт скрывал арест Зорге, сколько мог («Я уверен, он в Атами»), но вскоре все же вынужден был сообщить об этом всем атташе. Военный атташе генерал Кречмер с Веннекером и фон Гронау (военно-воздушный атташе) пришли к Отту и обвинили его в том, что он, нарушив присягу, посвятил журналиста в государственные секреты и тем нанес ущерб Германии. Отт возражал, что Зорге невиновен, а информация, которой он располагает, очень ценна для Германии. Но добровольные делегаты от воинской чести остались при своем мнении…[673]
До сих пор не совсем ясно, когда Отт встретился с Зорге и, соответственно, когда тот во всем признался, так как встреча состоялась только после признания – можно не сомневаться, что другого варианта японцы просто не допустили бы. Бывший прокурор Ёсикава, которого американские власти допрашивали по этому вопросу в 1951 году, твердо заявлял, что это произошло ровно через неделю после ареста, вечером в субботу 25 октября: «Тодзио сказал министру юстиции, что он должен позволить Отту встретиться с Зорге. Случилось это в критический момент – следствие переживало кризис. Я хотел получить признание Зорге до того, как Отт увидится с ним. И Зорге действительно признался во всем этом еще до той встречи»[674].
Однако Дикин и Стори ссылаются на известную им телеграмму Отта в Берлин, датируемую двумя днями ранее – 23 октября: «Как только это стало возможно, нанес короткий официальный визит Зорге». Никакого другого визита не было, а следовательно, в обоих случаях речь идет об одной и той же, единственной встрече. Часто цитируется и еще один текст телеграммы, отмеченной тем же числом: «Здешний многолетний представитель “Франкфуртер цайтунг” Рихард Зорге и другой подданный германского рейха, Макс Клаузен, арестованы японской полицией по подозрению в поддержании будто бы враждебных государству связей. Одновременно арестовано некоторое число японцев, один из которых якобы близко стоял к кругу сторонников бывшего премьер-министра князя Коноэ…
Можно предположить, что речь идет об акте мести или об интриге, в которую оказался запутан Зорге. Как здесь известно, относящаяся к нам враждебно группа все еще обладает большим влиянием в полиции и в среде чиновничьего аппарата Министерства внутренних дел и Министерства юстиции, в связи с чем в обстоятельствах дела Зорге нельзя исключать враждебных Германии намерений»[675].
К сожалению, пока так и не удалось выяснить, одна и та же это депеша или нет – не обнаружен первоисточник. Очевидно, что второй текст выглядит сообщением новости в Берлин и не содержит даже намека на попытку встречи Отта с Зорге. Поэтому не приходится с уверенностью утверждать, что это один и тот же документ, а значит, нельзя с уверенностью говорить и о том, что Отт действительно посетил своего бывшего друга 23-го числа (и, соответственно, к этому времени Зорге заговорил).
Свидание, когда бы оно ни случилось, проходило в тюрьме Сугамо по японским правилам. Перед тем как разрешить Отту общение с узником, Ёсикава установил следующие условия беседы:
«1. Никаких упоминаний о деле, по которому идет следствие.
2. Я должен присутствовать на встрече.
3. Продолжительность встречи должна быть ограничена пятью минутами.
4. Отт должен обращаться к Зорге первым. Его слова должны были переводиться переводчиком на японский. Если я одобрю их, то подниму руку, и тогда Зорге будет позволено ответить»[676].
О том, как выглядела сама встреча, остались разные воспоминания – как очень часто в истории с нашим героем, складывается впечатление, что описаны два разных случая. Сопровождавший Отта посланник Кордт увидел «прежнего» Зорге: «Мы направились в сопровождении сотрудника японского Министерства иностранных дел в тюрьму Сугамо. Через несколько минут агенты полиции ввели Зорге в помещение, где мы его ждали. Он шел прямо, с поднятой головой и производил впечатление уверенного в себе человека. В ответ на наши вопросы он сказал: “Мне запретили давать вам какие-либо разъяснения”. Он не проявил также желания воспользоваться предложенной нами защитой»[677].
Прокурор Ёсикава свидетельствовал о раздавленном, усталом, обреченном человеке, для которого уже почти всё закончилось: «Во время встречи Зорге выглядел совершенно опустошенным и лицо его выражало лишь необычайную скорбь и серьезность, и потому, как только Отт взглянул на него, он сразу оценил серьезность ситуации.
Отт сказал: “Ну, как вы себя чувствуете?”
Зорге ответил: “Все в порядке”.
Отт: “Как вас кормят?”
Зорге: “Удовлетворительно”.
Отт: “Вам что-нибудь нужно?”
Зорге: “Нет, благодарю вас”.
Потом Зорге сказал: “Это наша последняя встреча”. После чего Отт, казалось, был явно тронут. Он был в форме и, по-солдатски отдав Зорге честь в прусском стиле, вышел из комнаты»[678].
Старый и преданный друг – Ойген Отт и сам говорил, что увидел Рихарда таким, каким описывал его Ёсикава, и
