Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
Согласно Володичевой, письмо не было передано по настоянию Крупской. Согласно Фотиевой, его задержала Володичева, боявшаяся идти с таким резким письмом к Сталину. Фотиева вспоминала, что Ленин «ждал ответа. Ждал по минутам. А Володичева не решилась отнести письмо Сталину, такое оно было резкое. И только на следующее утро я узнала, что письмо еще лежит у нас. Велела Володичевой отнести». Кто из них говорит правду — понять трудно.
Отнеся письмо Ленина Сталину, Володичева «записала коротенький ответ Сталина Владимиру Ильичу, и так волновалась», что с ее почерком случилось что-то неузнаваемое. Ответ Сталина, в свою очередь, Володичева не понесла Ленину, а отправилась на квартиру к Каменеву: «Мне посоветовали это мои товарищи, в частности Мария Игнатьевна Гляссер. […] Она сказала, что обязательно нужно зайти и показать это письмо Каменеву, потому что Сталин может написать такое, что вызовет беспокойство Владимира Ильича. Каменев его прочитал и вернул мне со словами, что письмо можно передать. После посещения Каменева я вернулась к себе в секретариат. Но письмо не было передано, потому что уже было поздно: Владимиру Ильичу уже было плохо».
«Плохо» — не совсем точное определение. 5–7 марта произошли события, за кулисами которых стоял Сталин и его окружение, события, окутанные тайной. Похоже, что уже 6–7 марта Ленин был взят под арест: «Официально стало известно, – вспоминает Володичева, – что Владимир Ильич 6 марта или даже уже 5-го был не в состоянии ни читать, ни работать, ни кого-то принимать, ни что-то предпринимать. С ним нельзя было связаться». «Официально было известно…», «с ним нельзя было связаться…» — это и есть указание на арест Ленина. Значит, уже 5–6 марта Володичева сообщила Сталину о еще не отосланном, но написанном письме Ленина, равно как и о письме Троцкому. «И как было с Надеждой Константиновной — это тоже неизвестно», – продолжала Володичева. И из этого мы обязаны сделать вывод, что одновременно, 5–7 марта была арестована Крупская. М.И. Ульянова, очевидно тоже арестованная, получила разрешение на телефонный звонок Сталину. Содержание его неизвестно, но из обрывков раздававшегося в телефон крика можно было понять, что она требует немедленного освобождения и угрожает, что в противном случае обратится от имени Ленина с призывом о помощи к рабочим Москвы [1289].
6 марта Володичева записала в «Дневнике»: «Письмо Владимиру Ильичу еще не передано, т. к. он заболел». Это была последняя фраза «Дневника дежурных секретарей Ленина». «Нельзя сказать, знал ли Ленин об ответе Сталина, с точной достоверностью. Да, впоследствии, когда мы были на даче, когда ему стало лучше, это было возможно. Но возможно, а не точно!» [1290] — так завершила Володичева свой рассказ о последней борьбе Ленина. Узнал ли после 6 марта бессильный Ленин об ответной записке Сталина, продиктованной или сказанной Володичевой и одобренной Каменевым, – не столь уж важно. В ночь на 10 марта 1923 г. произошло очередное «ухудшение» здоровья Ленина и он потерял речь. Через неделю Сталин, со ссылкой на Крупскую, подал в Политбюро рапорт о том, что Ленина пора отравить: «В субботу, 17/III Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мною Н.К. говорила, между прочим, что «Вл. Ильич переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так немыслимо», упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия… я не счел возможным ответить отказом, заявив: «прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». Вл. Ильич действительно успокоился. Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она не была гуманна и необходима, о том и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК» [1291].
Это первое и единственное указание на то, что к общему хору доброжелателей, предлагавших отравить Ленина, оказывается, присоединилась и его жена! Но узнаем мы об этом почему-то снова из уст Сталина (а не из письма Крупской, что было бы естественнее). В связи с этой запиской и произошел, видимо, разговор о яде, впервые описанный Троцким в статье 1939 г.
В начале июня 1923 г. был проведен опрос высших партийных иерархов о том, как следует поступить с заметками Ленина о Госплане, продиктованными 27–29 декабря, следует ли их опубликовать или в какой-либо иной форме предать гласности. Результаты опроса были совершенно катастрофическими для Троцкого. Из десяти опрошенных за публикацию высказался он один: «Я думаю, что эту статью нужно опубликовать, если нет каких-либо формальных причин, препятствующих этому». Дух остальных ответов наиболее четко был сформулирован «тройкой» — Каменевым, Зиновьевым и Сталиным. Каменев: «Печатать нельзя: это несказанная речь на П[олит]Бюро. Не больше. Личная характеристика — основа и содержание статьи». Зиновьев: «Н[адежда] К[онстантиновна] тоже держалась того мнения, что следует передать только в ЦК. О публикации я не спрашивал, ибо думал (и думаю), что это исключено. Можно этот вопрос задать. В условиях передачи разницы не было. Только эта запись (о Госплане) передана мне позже — несколько дней тому назад». Сталин: «Полагаю, что нет необходимости печатать, тем более, что санкции на печатание от Ильича не имеется» [1292].
Если так поступили с ленинским текстом по организационно-экономическому вопросу, можно себе представить, какое решение было бы принято Политбюро в отношении всех текстов Ленина, относившихся к циклу его «завещаний».
Долгий экскурс в события декабря 1922 — марта 1923 г. необходимо было предпринять для того, чтобы понять, мог ли Ленин, как утверждали Сталин и Фотиева, в разгар такой борьбы в декабре 1922 г. инкогнито просить Сталина о яде. Ответ на этот вопрос очевиден: не мог. Сведения о том, что Ленин просил у него яд в декабре 1922 г., фабриковались самим Сталиным в разное время и с поразительным упорством (будто кто-то обвинял его в отравлении Ленина). Очевидно, что в период с 7 марта 1923 г. по 21 января 1924 г. как политический деятель Ленин не функционировал, а задача Крупской и Ульяновой состояла лишь в том, чтобы предотвратить в буквальном смысле убийство Ленина Сталиным.
5. XII съезд партии
С осени 1922 г. в стране, только начавшей понемногу оправляться от разрухи и голода, вызванных Гражданской войной и губительной политикой военного коммунизма, стали появляться признаки нового экономического кризиса. Возникли серьезные затруднения в сбыте промышленных товаров в сельской местности в результате резкого расхождения между ценами на сельскохозяйственные продукты и на промышленные товары. К апрелю 1923 г. цены на промышленные товары поднялись по сравнению с концом предыдущего года почти в два раза, тогда как сельскохозяйственная продукция продолжала продаваться приблизительно по прежним ценам. Явление это получило название «ножницы цен».
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
