Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
история учит нас, что малое государство должно уступать, иногда даже смиряясь с унижением, великой державе. Осенью 1939 года у нас была возможность уступить и пойти на соглашение с Советским Союзом на условиях, которые не были бы бесчестны для нас, а в материальном отношении были бы гораздо выгоднее, чем те, к которым нас принудили по жёсткому Московскому миру…
Бисмарк говорил, что самое главное, что требуется для государственного деятеля и народа – “das politische Augenmass”3. Этого у нас не было, и это нам необходимо. Читая в последнее время финские газеты и то, что они пишут о нашей последней войне, я с тревогой констатирую, что у нас по-прежнему, после всего пережитого, всё ещё нет “das politische Augenmass”. А это может привести наше отечество к окончательному краху.
Ну так что же с нашим положением?
Считаю возможным, правда, наверняка сказать нельзя, что намерения Сталина в отношении нас осенью 1939 года были сравнительно умеренными. Что он думает сейчас, не знаю. Наше положение после войны стало хуже. Мне кажется, что Советский Союз хочет оторвать нас от Швеции и, конечно, от Германии, заставить нас жить изолированными, одинокими и слабыми. Постоянные выпады Молотова против нашего любого сотрудничества со Швецией указывают на это же. Так же, как и усилия Коллонтай в Стокгольме держать Швецию в стороне от нас. Нельзя считать невозможным и то, что Кремль при благоприятном для него случае захочет положить нам конец, захватить Финляндию с использованием наших собственных коммунистов по образцу Балтийских государств. Наша война не укрепила наше положение. Прочность внутреннего фронта против коммунизма – вопрос жизни для нас.
Ты рассказываешь о выпадах против нас со стороны Советского Союза, даже о вмешательстве в наши внутренние дела, о петрозаводском радио; могу добавить сюда таллинское радио, которое вызывает печальные чувства и даже растущее возмущение. Всё это я хорошо понимаю… Но нас не больше трёх с половиной, а в Советском Союзе почти 200 миллионов. И военная машина в Советском Союзе сейчас сильнее, чем год назад. А Финляндия сейчас искалечена и в экономическом плане, и в других отношениях слабее, чем год назад. Как ты думаешь, что мы можем сделать в таком состоянии?
Ты говоришь, что рано или поздно в Финляндии возникнет противостояние, как 40 лет назад. Неужели у нас так и не поняли историю “годов гнёта”4. Неужели ещё есть такие, кто полагает, что нас спасло “пассивное сопротивление”? Нас спасла сначала война с Японией, а затем Мировая война 1914–1918 годов. Пассивное сопротивление никакой роли не играло. То, что сейчас нам нужно, так это новая война с Японией или мировая война с участием Советского Союза. Но Сталин на это не пойдёт. Пассивное сопротивление пошло бы на пользу нам самим, в психологическом отношении, раз уж наш народ был так слаб, что нуждался в подобном подталкивании. В войне 1939–1940 годов мы были обречены на поражение, и поэтому, несмотря на наш героизм, она закончилась капитуляцией. Была ли эта война в психологическом отношении полезной для нас, даже необходимой, я затрудняюсь сказать. Но конечный результат достался ценой одного из самых больших несчастий в истории Финляндии, поэтому это была слишком дорогая цена.
Добавлю, что ничто не было бы Кремлю и здешним военным более приятно, чем если бы у нас поднялся “фронт сопротивления”. Это означало бы новую войну, и это был бы конец всему. Я не верю, что финские лидеры позволят событиям привести к такой катастрофе. Активист не может жить в безвременье. Я был активистом в 1914–1918 годы, но осенью 1939-го уже им не был.
Ты, как, может быть, и большинство финского народа, считаешь, что в нашем положении произошло существенное и для нас решающее реальное изменение, когда Финляндия стала независимой нацией. Во внутренних делах – да. Но во внешней политике, считаю, так полагать было бы преувеличением. К тому же у нас недостаточно принимают во внимание реальные обстоятельства.
Разница между конституционалистами и группировкой вокруг газеты “Суометар”5 состояла в том, что конституционалисты считали, что в “годы заморозков”6 вопрос носил государственно-правовой характер, другими словами, речь шла о противоречии между Финляндией и её правителем. Правитель издавал незаконные законы и требовал их выполнения. Зато у нас были “хорошие бумаги”7 . Если бы дело обстояло так просто, то мы бы его легко решили. Мы бы легко сбросили Великого князя Финляндского Николая, так же легко, как норвежцы в 1905 году под искусственным предлогом – Оскара II. Мы, сторонники “Суометар”, считаем, что дело обстояло сложнее. Спор был не государственно-правовой, а, я бы сказал, квази-международный. Положение Финляндии чётко не вписывалось ни в какую юридическую категорию, оно было sui generis8. Спор, по сути, шёл между Финляндией и Российским императором, за которым стояла организованная военная сила империи. Поскольку разница в силе была неизмеримой, то приходилось избегать конфликта, иначе нам пришёл бы конец. Так говорил мне, например, старый Ирьё-Коскинен в беседе наедине осенью 1903 года, за день до паралича, который в конечном счёте свёл его в могилу. В последние годы и сейчас, несмотря на нашу независимость, мы находимся в таком же положении. Сейчас вновь стоит вопрос о том, как избежать конфликта с Россией (Советским Союзом), поскольку из-за известного соотношения сил мы в таком конфликте в одиночку погибнем, как показали события прошлой зимы. Нам следует терпеливо ожидать, когда будущие не зависимые от нас события и силы придут нам на помощь. При этом, конечно же, нам не следует забывать о собственных вооружённых силах, поскольку это даст нам дополнительные возможности для использования открывающихся возможностей. “Plus ça change, plus ć est la meme chose” – “Чем больше оно меняется, тем больше оно остается тем же самым”. Или, как Сталин сказал мне осенью 1939 года: “С географией мы не можем ничего поделать, да и вы не можете”.
Как я уже сказал, можно считать, что “пассивное сопротивление” было нам самим необходимо в психологическом плане. Но это другое дело, а вот когда война с Японией началась в феврале 1904 года и привела к поражению России в 1905 году, то наше дело взяло верх осенью 1905-го. Так же и мировая война, начавшаяся в 1914 году, спасла нас от вторых, ещё худших “годов гнёта”9. Так что наши “хорошие бумаги” не помогли нам ни в 1905-м, ни в 1914–1918 годах, а помогли мировые события, происходившие помимо нас.
Осенью 1939
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
