и, если во второй стадии развития показывают ум, стремление и готовность служить, отправляются на посильную им работу. Но Эльгендорфа не отправили. Его попросили оставить. Если бы мы только знали, кто это сделал… Но есть Право анонимности. И им кто-то воспользовался. Впервые я не слишком рада существованию этого Права, – хмыкнула Лилиан. – Эльгендорфа, слабого и висевшего на волоске от черной печати в его медицинской анкете, решили отправить в отсек для обычных существ нулевой стадии развития. Там их выхаживают и выращивают из младенцев детей. Ну, это вы их так на Земле называете. – Она криво улыбнулась. – Затем уже подросших отправляют на Шаттл для существ первой стадии развития. Там Эльгендорф был самым хилым, но выгнать его уже не могли – Закон запрещал. И его лечили, хотя сразу же обнаружили проблемы с усваиванием урбания – почему-то его организм не принимал его. Но Эльгендорфа выхаживали, даже когда он постоянно что-то ломал, отторгал очередной орган или ткань. Вильгельм сыпался как песчаная фигурка, а врачи пытались залатать в нем дыры. На многие годы он был почти изолирован от общества, пока перешивался и переделывался, но никакие средства его не брали. Эльгендорф все так и оставался слабым физически и морально. Стоило его на немного вылечить – через какое-то время вновь попадал к врачам. Так было до тех пор, пока его не отправили на следующую платформу.
Норрис отвернулся. Его лицо было окрашено цветом безмолвного отчаяния, а Лилиан продолжила. Катя молчала, но не сводила глаз с зеленокожей собеседницы.
– Думаю, в какой-то момент врачи не уследили за ним. Постоянные операции, длительные лечения и почти полная изоляция на время выздоровления пошатнули психику Вильгельма. На платформу второй стадии развития он прилетел уже ненормальным.
– Вы считаете ненормальным все, что хоть немного не вписывается в ваш Закон. Вильгельм не был сумасшедшим, – прошептал Норрис, сглатывая горькую слюну и стараясь держать себя в руках. Ссориться с представительницей Альбиона слишком опасно в нынешнем их положении, но и слушать ее рассказ было невыносимо.
– Закон все еще и твой, Норрис. – Лилиан хмыкнула и поправила волосы. – Он проводил почти все время за чтением, когда другие существа пробовали себя в разных профессиях. А тогда кто-то подбросил ему ту самую книгу, Вильгельм прочитал ее и потерял рассудок.
– Наплектикус существовал! Он существовал! Единое Космическое Государство просто не хочет этого признавать! – воскликнул Норрис. – Это не сказка, Лилиан! Он был на самом деле, он был величайшем из Почитателей, он жил еще до времен, когда Единое Космическое Государство уничтожило все, что могло бы намекнуть о его слабости! Он…
– Вильгельм глупец с разрушенной психикой. Нечего ему доверять. – Лилиан помрачнела. – Он стал слугой своего желания – стать Почитателем. Эльгендорф несколько лет потратил на изучение курсов и предметов, непосильных юному мозгу. Неизвестно, каким образом он смог постичь эти знания, но у ученых есть подозрения… Разум Эльгендорфа был паразитом его организма. Может, он и поглощал силы тела, постоянно подвергавшегося лечению. Ульман запретил врачам прикасаться к своему ученику. Никто точно не знает, что не так с Вильгельмом, кроме Ульмана. Но он уже вряд ли расскажет.
Лилиан улыбнулась. Свет в комнате моргнул, и Норрис вздрогнул, огляделся. Камер слежения быть в доме Вильгельма не могло быть по Закону, но, как они уже узнали, Закон умел обходить сам себя. Закона для Закона так и не создали.
– Нет здесь ничего, – проговорила Лилиан и рассмеялась. – Вы такие пугливые для тех, кто тысячелетия жили на пустыре на необитаемой Земле. Не вздрагивай, Катенька. Ты не представляешь, сколько им лет. Ты даже представить не можешь, сколько лет Земле, крошка. Твой мозг даже представить такие числа не может. – Лилиан снова попыталась дотронуться до Кати, но женщина смогла найти в себе силы и отодвинуться. Спиной она вжалась в подлокотники дивана. – Ты боишься меня? Люди ведь так проявляют доброжелательность. Вы обнимаетесь, тыкаетесь ртами друг в друга. Разве не так?
Катя побледнела сильнее.
– Но, несмотря на все, Вильгельм был отличным учеником, – продолжила Лилиан, откинувшись на спинку дивана. – Он окончил курсы в рекордное время, стал самым юным студентом, хотя успехи его списывались на задетый при изменении тела мозг. Ему предложили работу, но Вильгельм отказался. Он не хотел разговаривать с Правительством. Ждал чего-то иного, все еще не желая прощаться со своим желанием. Его достижения не подарили ему ожидаемой радости. Он хотел большего.
– Откуда вы это знаете? – прошептала Катя, разлепив покрытые морозной глазурью губы. – Вы говорите об этом с уверенностью, но вы…
– Потому что я наблюдала за их выводком со стадии клеток. Я знаю его даже дольше, чем он существует. – Лилиан закрыла глаза. – Но все же знаю недостаточно.
– Ничего ты не знаешь, – тихо возразил Норрис, а Лилиан, никак не отреагировав, продолжила. Играть человеческие эмоции ей наскучило.
– Конечно. Норрис куда лучше знает, что было с Вильгельмом, когда тот общался исключительно с Ульманом. Норрис явно догадывается, что было за затемненными стеклами их апартаментов, что происходило в лабораториях, но молчал… Так ведь?
Норрис и здесь промолчал. Сжав ладони в кулаки, он сидел, отвернувшись к Пустоте, и порывисто дышал.
– Вильгельма возненавидели почти все, кто целился на Почитательство, – ему все легко давалось. Его травили, издевались, всячески пытались выбросить из группы старательных Учеников, а он даже не пытался возразить. И все вновь обернулось для Вильгельма полезным. – Лилиан хрустнула затекшей шеей и выпрямилась. – История, если следовать главному правилу вашей Планетки, любит униженных и оскорбленных. Вы прямо-таки не можете жить, если не возвеличите какого-то неудачника, которому не посчастливилось попасть под кулаки толпы. Вы только их превозносите. И чем больше кто-то страдает, тем больше его превозносят. Всеобщая ненависть привела к Вильгельму его покровителя – Генриха Ульмана. Он увидел в Эльгендорфе свое продолжение, сделал его официальным учеником и отгородил от остального мира. Генрих и Вильгельм строили планы, создавали виды и обрисовывали будущее Планеты, редко не сверяясь с Планом Единого Космического Государства. Им было все равно на всеобщее благо. Они желали собственного возвышения. Вильгельм во всем советовался с Учителем, а Генрих во всем потакал Ученику. Они высасывали из Академии огромные средства, но до представления проекта было еще далеко.
Лилиан на мгновение замолчала, заправила выбившиеся пряди волос за уши. Взяла со стоявшего у дивана стола бутылку и выпила, даже не посмотрев, что там было. Помутившимися от слабой дозы успокоительного посмотрела на молчавшую Катю.
– В то время Вильгельм серьезно заболел. Ульман отказывался пускать его на лечение к врачам, аргументируя тем, что, как он
