пока она пила, сидел рядом и гладил ее по дрожавшей спине.
– Где вы были? Где Вильгельм? –вновь спросил Норрис, когда Катя перестала дрожать.
– В квартале отшельников… Он… Там были какие-то уроды… Они кричали… А потом подвал… – прошептала она медленно, словно пыталась вспомнить слова, какими объяснял случившееся Вильгельм. Норрис прикусил губу, но стоило ему заметить, как смотрела на них Лилиан, принял вид внимательный – так легче скрыть волнение. Он догадывался о произошедшем, но отгонял скверные мысли до последнего.
– А сейчас он куда полетел? –спросил Норрис, готовый сорваться с места и побежать за другом куда угодно, лишь бы тот ничего не натворил. Про вчерашнюю обиду он уже и забыл.
– В Аль… Аль… Как же он сказал.
– Альбион, – закончила за нее Лилиан, которая встала с места и, покачивая хвостом, направилась к женщине.
– Лилиан, улетай. Возвращайся в свою дыру! – прошептал Норрис все еще обманчиво спокойным голосом.
Все-таки Вильгельм болен, а сейчас – тем более. Он давно не дышал здешним газом, во время перелета поломал кости, а стресс и вовсе нанес его голове такой ущерб, что оценить его количеством нужных лекарств невозможно. И он вновь куда-то смылся, не предупредив беспокоившегося друга.
– Ну как же… Наша Катя увидела что-то, чему не может найти объяснений, – нарочито заботливо произнесла Лилиан, усаживаясь по другую от женщины сторону и положив руку ей на колено. – Скажи, на него кричали? В него кидались камнями?
Катя замерла. Даже смотреть в глаза Лилиан было опасно, так говорил Вильгельм. Но он говорил много, говорил даже то, что уже успел опровергнуть своими же поступками.
– И ты не понимаешь, почему же это случилось?
И Катя сделала первое самостоятельное решение – медленно, словно держа на макушке вес всего своего жизненного повиновения, едва заметно кивнула.
– Лилиан, я тебя умоляю, не лезь, куда тебя не просят! – взмолился Норрис и попытался отпихнуть зеленокожую, но та лишь шлепнула его по руке и сжала колено Кати.
– Я хотела уехать в Альбион, но не могу оставить ее в неведении. Она должна знать правду, раз уж ввязалась в эту историю. А я, Норрис, все-таки много лет уже в вашей команде. Кому, как не мне, рассказать правду? – усмехнулась Лилиан и, вновь отмахнувшись от молившего ее замолчать Норриса, с наслаждением начала рассказ.
Глава сорок первая
– История, которую я расскажу, началась задолго до того, как Единое Космическое Государство оставило в живых младенца Вильгельма Эльгендорфа. Тогда у него еще не было имени – только цифры. Почему так сделали, так никто и не узнал. – Лилиан усмехнулась. – Думаю, кто-то все-таки заступился за него. Ты, наверное, не знаешь, но нескольким избранным на время рождения новой партии граждан дают право распоряжаться жизнями этих новорожденных. Чистым они дают имена, бракованных могут спасти от утилизации, если избранные найдут достаточно причин, которые покажутся Собранию вескими. В тот раз распоряжался Альбион. Но я бы знала, если бы кто-то нашел хорошего младенца. В Эльгендорфе не было ничего хорошего, сейчас тем более не осталось.
Лилиан тронула Катю за руку. Ладонь холодная, но сухая, словно прикосновение к нагретому на солнце камню. Катя не посмела пошевелиться. Умоляющим взглядом одарила Норриса, а ему показалось, что Катя отдала ему последнюю сохранившуюся надежду.
– Впрочем, не с этого все началось. – Лилиан отвернулась к окну. – Началось все с Почитателей, когда Единое Космическое Государство осознало мощь и решило покорять бескрайнее пространство. Они воспитали поколения гордых за свою природу существ и выявили самых достойных, готовых пойти на лишения и решивших посвятить себя созданию новых Планет, Платформ и Миров для своих собратьев.
– Перед этим уничтожив Мир, который был до них, – выдавил Норрис.
– Кто тебе такое сказал? Этого никто официально не подтверждал, а безумцы могут говорить что угодно.
– Но это так! Единое Космическое Государство не придумало жизнь, жизнь была и до него! И не они первые придумали создавать новые жизни, даже не они первые заселили Планеты, которые потом отобрали. – Норрис сдавил в ладонях подлокотники кресла. – Были Почитатели до Единого Космического Государства, Ульман, он почти нашел…
– Где он сейчас? – усмехнулась Лилиан. – До Единого Космического Государства ничего не было, после Единого Космического Государства ничего не будет. Ты это знаешь, просто Вильгельм промыл тебе мозги. Так ведь на Земле говорят?
Если бы Вильгельм услышал это, забыл бы об обещании больше никогда не бросаться на Лилиан с кулаками. Норрис даже представлять их схватку не хотел.
– Единое Космическое Государство подарило мне жизнь, о которой я и мечтать не могла. И я всегда была для него полезной и преданной! – гордо произнесла Лилиан. – В отличие от вас троих!
– О какой жизни ты могла мечтать, если другой жизни не видела и не могла? – Норрис позволил себе улыбнуться, когда увидел смятение на лице Лилиан. – Мы желали лучшего для существ, которые бы пошли против идиотских законов Государства! Мы хотели показать что-то новое, чего не было прежде в Почитательстве. Мы хотели подарить свободу мысли, правду. И Вильгельм…
– Вильгельм опозорил суть Почитательства своими выходками и не заслуживает такого уважения, как другие! – процедила Лилиан, снова вспыхнув.
– Катя, она полнейшую чушь говорит. Столетия в теле ящерицы никому на пользу не пойдут.
– Как и тысячелетия на необитаемом острове в центре Бермудского треугольника. – Лилиан улыбнулась.
– Продолжайте, пожалуйста, – тихо перебила их Катя. Бледная и неживая как прежде.
Норрис опешил, захлопал темными глазами, вздрогнул. Он хотел возразить, но в стеклянных глазах Кати не осталось уже ничего, кроме замерзшей грусти и одиночества. Лилиан снова погладила ее по коленке, но Катя отодвинулась.
– Десятки Почитателей следовали пути, начертанному им Законом, – улыбнувшись, Лилиан продолжила. – Они создавали Миры, заселяли их пробными образцами и, убедившись в пригодности для жизни, очищали Планеты от смрада тел. Затем они отдавали работы в пользование Шаттлу, под новые платформы, а сами после жили в радости и достатке, занимая важные посты в Академии. И пусть не так и много успешных Миров было создано, Единое Космическое Государство воздало им за труды. Почет следовал за ними всегда, как было написано в Законе, следует и сейчас. Но в один день, когда центр рождаемости выпустил больного и слабого представителя одного из заказанных видов, Закон был нарушен…
Она остановилась, будто для того, чтобы вздохнуть. Желтые ее глаза на мгновение потемнели.
– По Закону всех слабых и неспособных к полезной для Единого Космического Государства жизни помещают в специальные боксы и отправляют на платформу для неугодных. Там они растут среди таких же бракованных
