у меня был мой перстень, через него всё и увижу. И все-таки я задала еще один вопрос: – Но почему же тогда сработали другие воздействия?
– Потому что они были внешними, а не внутренними. Что проникает в кровь, выжигается кровью, если уж совсем упростить, – ответил мне Элькос, и нас с дайнанчи и рырхами отправили на подворье.
И когда ворота за мной закрылись, мои подопечные улеглись во дворе, а я направилась к дому. Но едва протянула руку к скобе на двери, как та сама распахнулась, и на пороге объявилась Сурхэм. Я уже по выражению ее глаз поняла, что прислужница готова забыться и наговорить много всего лишнего.
– Ни слова, – предостерегающе произнесла я. – А то отдам рырхам. – А после улыбнулась и обняла одной рукой пожилую женщину. – Лучше порадуйся, дорогая, мы победили. Понимаешь? Илгизитов и их покровителя больше нет! Совсем нет. – И я опять рассмеялась.
– Чего? – опешила Сурхэм.
Я передала ей Тамина, после поцеловала прислужницу в щеку и направилась в кабинет.
– Дорогая, когда позаботишься о дайнанчи, покорми малышей, а я буду смотреть.
– Да за кем же смотреть, если победили? – спросила меня в спину растерянная женщина.
– Кое-что еще осталось доделать, хочу это видеть, – отозвалась я.
И прежде чем зашла в кабинет, еще успела услышать ее ворчанье:
– Ничего не поняла. Но хоть живые… Еще и рырхов привела, теперь корми этих проглотов. Откуда только взялись? То не вспоминали, будто не мы их родная стая, а то явились, поглядите, еще и двух новых привели…
Дальше послышались более умиленные интонации, а значит, Сурхэм окончательно переключилась на Тамина. Усмехнувшись, я вошла в кабинет и сразу же направилась к креслу. Впрочем, не столько спешила посмотреть, сколько хотела сесть и расслабиться. Еще бы и в лихур зайти… Позже.
Однако прежде, чем пробудить «Дыхание Белого Духа», я вернулась мыслями к ответам Танияра и магистра на мой вопрос. Как же любопытно всё выходит и как плотно переплетено. Клятва оказалась защитой, а еще испытанием. Кто готов был слышать пожелания Отца, кто открыл Ему душу, тот стал неуязвим. И конечно же, священный огонь покинул тех, кто солгал. А что происходит, когда пламя выходит наружу? Правильно, оно сжигает, и лжецы сгорели.
Но как же мудро! Главная угроза ведь исходила не от камней и даже не от плавящегося металла, а от порабощения сознания. Не нужно ничего иного, когда целое войско начнет истреблять себя само. Они бы попросту перебили друг друга, если бы не защита Отца. Он дал воинам самые надежные доспехи, защитил разум.
Однако я увидела и еще кое-что, и если правильно поняла, то Айдыгеру теперь очень долго ничего и никто угрожать не будет. Те, кто принес клятву сегодня, а это целые таганы и племена, они ведь тоже получили защиту, но не только. Эта клятва, в отличие от прошлогодней, приносилась на верность не Танияру, а самому Белому Духу. Однако итог тот же самый, потому что дайн несет волю Создателя. И если Кашур все-таки соберет свои войска и пойдет на Айдыгер, то таганы, какие будут стоять на его пути, должны не только не поддержать Курменай, но и противодействовать ему, чтобы не допустить нападения. И если я права, то Белый Дух даровал нам защиту на многие и многие годы, пока последняя искра священного огня в крови потомков не угаснет. Нам подарили время на становление и процветание.
– Велик и мудр Отец, – приложив ладонь к груди, я склонила голову. – Благодарю.
А после пробудила «Дыхание Белого Духа». Дайн и его сопровождение уже успели дойти до братьев-ердэмов. С Танияром уже не было раненых, и значит, их отправили к знахарям. Скорее всего, к Хасиль, потому что больница была не только на пути, но и оставалась самым удобным местом для лечения. Не надо было бежать за Орсун и ждать, пока она придет.
– Говорите, – велел дайн, едва братья склонили головы.
– Пришлые…
– Знаю, что начали мутить народ, знаю, что иртэгенцы с ними сцепились, а потом вмешались чавузы. Знаю, что Шакина ранили и что ягиров в помощь чавузам призвали. Всё правильно сделали, говорите дальше.
– Их было мало, – ответил Нихсэт. – Они воспользовались переполохом, когда начали дайнани искать… Прости, мы не углядели…
– На всё воля Отца, – прервал его Танияр. – Ашити выкрали илгизиты и отвели в священные земли. Вы не могли увидеть того, что сделал Илгиз. Сейчас уже всё кончено, она и мой сын дома. Говори по делу.
– Илгиз… – заговорил Илан, но был остановлен жестом дайна.
– Илгиза и его последователей больше нет. Всё потом. Сейчас о смутьянах говорите.
– Они сумели закрыться на подворье чавузов, – продолжил Нихсэт, но взгляд его остался испытующим, как и взгляд Илана. Да и не только их, теперь на Танияра смотрели все, кто был рядом. – Мы их тут заперли, но у них Олды и его правнучки, они приходили накормить деда. Не хотим задеть старика и девушек, думаем, как вытащить их.
– Все там? – спросил мой супруг и, когда Нихсэт кивнул, обернулся к Элькосу: – Давай, Морт. Не хочу терять время на уговоры и угрозы.
– Да, государь, – склонил голову магистр, а после улыбнулся. – Можно войти.
Дайн уже сделал шаг к закрытым воротам еще строившегося подворья наших стражей порядка, но ему преградили путь братья, чавуз и ягир. Танияр в изумлении приподнял брови, и мужчины склонили головы.
– Не гневайся, дайн, позволь мы войдем первыми, – произнес Нихсэт. – Мы не знаем, что сделал хамче, но зверь, которому не оставили выхода, опасен.
– Там нет опасности, – заверил их правитель Айдыгера, но спорить не стал. – Войдите.
– Дайнани!
Я вздрогнула и вернулась на свое подворье. На пороге кабинета обнаружилась Сурхэм.
– Что случилось? – спросила я.
– Там рырхи сейчас Берика сожрут, – сообщила прислужница. – Я дайнанчи переодела, а он взял и заснул. Устал, видать, с тобой гулявши. Так я пошла рырхов кормить, а пока им мясо раскладывала, Берик вошел. Они его обступили, к воротам прижали и не пускают дальше.
Охнув, я поспешила на выручку своему телохранителю. Он, как доблестный и ответственный страж, отвел Элы в ашруз и поспешил ко мне. А вот рырхи… Похоже, они исполняли приказ Танияра: никуда не выходить и никого не пускать. В общем-то, тоже доблестные и ответственные стражи.
– Мейтт, это же Берик! – воскликнула я, едва выйдя из дома. – Он с вами будет охранять меня, пропусти.
Ягир, прижатый порыкивающими хищниками к воротам, с каменным выражением на лице ждал, когда его отпустят. Мейтт, выслушав меня, поднялся на задние лапы, уместил передние так,
