— Тогда я сам поеду в Вашингтон!
Но мать лишь покачала головой.
— Я прочла в газете, что Ник Холден приезжает в Рок-Айленд и Холден-Кроссинг, чтобы выступить в поддержку Линкольна на грядущих выборах. Ступай к нему и попроси его помочь найти брата.
Шаман растерялся.
— Почему мы должны обратиться к Нику Холдену, а не к нашему конгрессмену или сенатору? Папа ведь презирал Холдена за содействие в истреблении племени сауков.
— Вероятно, Ник Холден — отец Алекса, — тихо ответила она.
Шаман на миг утратил дар речи.
— Я всегда думал… точнее, Алекс считал, что его родным отцом был некий Вилл Мосби.
Мать взглянула на него. Она побледнела, но в глазах ее не было ни слезинки.
— Мне было семнадцать, когда умер мой первый муж. Я осталась одна в лачуге посреди прерий. Теперь на ее месте Шрёдеры построили свою ферму. Я пыталась управляться по дому одна, но моих сил для этого было недостаточно. Работа на земле вытягивала из меня все соки. У меня не было денег. Работы нигде не было, здесь вообще тогда жило мало людей. Сначала мне помогал Вилл Мосби. Он был преступником, надолго уходил куда-то, но когда возвращался, то всегда приносил кучу денег. А потом появился Ник. Они оба были хороши собой, очень привлекательны. Сначала я думала, они не знают друг о друге, но когда выяснилось, что я беременна, то оба начали отпираться и приписывать ребенка друг другу.
Шаману было трудно спрашивать об этом.
— Что же, они вообще отказались тебе помогать?
Она горько улыбнулась.
— Как видишь. Думаю, Вилл Мосби и правда любил меня и рано или поздно женился бы на мне. Однако его беспечная жизнь была полна опасностей, и как раз в то время его настигла смерть. Ник тоже пропал, хотя я всегда считала отцом Алекса именно его. А потом приехали Альма и Гус и заняли эту землю. Я уверена, Ник знал, что они позаботятся обо мне. Когда я родила, со мной была Альма, но бедняжка была так растеряна, что это я помогала ей советами. После рождения Алекса нам пришлось очень тяжело. Сначала у меня сдали нервы, затем желудок, а после появились камни в почках. — Она покачала головой. — Твой отец спас мне жизнь. Пока я не встретила его, то и не верила, что есть еще в мире такие добрые и заботливые люди.
Помолчав, она продолжила:
— Но я согрешила. Когда ты утратил слух, я знала, что это мое наказание и что я в этом виновата, поэтому мне было так тяжело находиться рядом с тобой. Я любила тебя всем сердцем, но совесть не давала мне покоя. — Она подалась вперед и погладила его по щеке. — Прости меня за то, что была такой слабой и совершила столько грехов.
Шаман взял ее за руку.
— Нет, ты не слабая! Ты — сильная женщина, которая все силы бросила на то, чтобы просто выжить. И именно поэтому ты сумела сейчас собраться с духом и рассказать мне историю своей жизни. Моя глухота — не твоя вина, мама. Господь не наказывает тебя. Я никогда еще так не гордился тобой, не любил тебя так сильно!
— Спасибо, сынок, — прошептала она. Когда он поцеловал ее в щеку, то почувствовал, что по ее лицу бегут слезы.
Пять дней назад, накануне выступления Ника Холдена с речью в Рок-Айленде, через председателя окружного республиканского совета Шаман передал ему записку. В ней говорилось о том, что доктор Роберт Джефферсон Коул был бы весьма признателен, если бы комиссар Холден нашел время побеседовать с ним о деле чрезвычайной важности.
В день первых политических дебатов Шаман отправился в большой каркасный дом, в котором Ник остановился на время пребывания в Холден-Кроссинге. Секретарь понимающе кивнул, когда он назвал свое имя.
— Комиссар ожидает вас, — сообщил мужчина и проводил Шамана в кабинет Ника.
С тех пор как Шаман видел его в последний раз, Холден изменился: его седые волосы стали реже, на крыльях носа появилась тонкая сетка расширенных вен, но он все равно был по-прежнему крепким, привлекательным и излучал уверенность, будто носил дорогой костюм от модной портнихи.
— Господи, ты ведь тот малыш, ее младшенький, да? Так ты теперь врач? Конечно же, рад тебя видеть. Но вот что я тебе скажу: здесь так вкусно кормят, прежде чем говорить о делах, давай-ка отправимся в столовую Анны Вайли, где я смогу угостить тебя самым вкусным обедом в Холден-Кроссинге.
Шаман совсем недавно закончил читать отцовский дневник, а потому все еще видел Ника глазами Роба Джея Коула. Последнее, чего он хотел, — так это делить с ним трапезу. Но он понимал, что будет просить его об одолжении, поэтому заставил себя смириться и поехать с Ником в его экипаже в столовую при пансионе на Мэйн-стрит. Конечно же, им пришлось несколько задержаться на общем этаже. Шаман терпеливо подождал, пока Ник, будучи хорошим политиком, пожмет руки всем сидящим на веранде и представит им своего «хорошего друга, нашего доктора».
В зале вокруг них засуетилась Анна Вайли. Шаман отведал ее тушеного мяса, которое оказалось очень вкусным, и яблочного пирога, который не представлял собой ничего особенного. Лишь после этого он рассказал Нику Холдену об Алексе.
Холден слушал его, ни разу не перебив.
— Три года в тюрьме?
— Да, сэр. Если, конечно, он вообще еще жив.
Ник вынул из внутреннего кармана пиджака сигару и предложил ее Шаману. Когда тот отказался, он обрезал головку и закурил, выдыхая маленькие кольца дыма в сторону собеседника.
— Почему ты пришел именно ко мне?
— Мать сказала, что вы также будете заинтересованы в решении этого вопроса.
Холден взглянул на него и кивнул.
— Мы с твоим отцом… Знаешь, мы были близкими друзьями в молодости. Не один пуд соли вместе съели, — улыбнулся он.
— Знаю, — сухо ответил Шаман. Должно быть, что-то в его тоне дало Нику понять, что не стоит касаться этой темы. Тот снова кивнул.
— Что ж, передавай матери горячий привет. И скажи ей, что я лично прослежу за решением этого вопроса.
Роб поблагодарил его. Но все равно, оказавшись дома, написал конгрессмену и сенатору письма с просьбой помочь найти Алекса.
Через пару дней после возвращения из Чикаго Шаман и Рэйчел рассказали своим матерям о принятом ими решении.
Сара поджала губы, услышав эту новость, но не выказала никакого удивления:
— Ты наверняка будешь хорошим отцом ее детям, станешь заботиться о них так, как заботился об Алексе твой отец. Если у вас родятся еще дети, вы будете крестить их в баптистской вере?
— Не знаю, мам. Мы еще не заглядывали так далеко.
— На вашем месте я бы это обсудила.
Это было все, что она сказала по этому поводу.
Рэйчел повезло гораздо меньше. Они с матерью стали ссориться еще чаще. Лилиан вела себя с Шаманом учтиво, но относилась к нему без искренней теплоты. Он частенько забирал Рэйчел с детьми, чтобы покататься в экипаже, но природа была неблагосклонна к нему — погода резко испортилась. В этом году лето было ранним, и жара пришла на смену холоду, оттеснив весенние оттепели. А теперь и зима укутала прерии снегом раньше срока.
