задорого сбыть, а растут они…
Растут они на крови. Блюдо залежалось, заветрилось. Отдаёт тиной тильвийских болот, кровью и сладких запахов лотосов. Второй выезд, старикашка со шмыгающими глазами, союз гидры и беспамятников, Нэйш на коленях…
— Гильдейцы тоже там шмыгали — ну, это ты знаешь. Двоих, что ли, нашли в том болоте — попались гидре да память отшибло, до сих пор где-то в порту шабашат. Понятное дело, гильдейские своего не упустили — как следует обнесли владения этого Ивверта, цветочков там этих понарвали… А там и местные подтянулись — у них, оказывается, тоже были какие-то вопросы насчёт их родственничков — которые в тех владениях погибли-покалечились. Ну и… пока от местных откупился, пока от гильдейских, пока от законников… Имение чуть с молотка не пошло, этот Ивверт потерял всё до нитки. Поговаривают, что и разумом хорошо так подвинулся — всех боится, чуть ли не двери заколачивать стал.
Да, водилось за ним такое — за плаксивеньким, тощим старикашкой, любителем пожаловаться и пошмыгать глазёнками. Старикашка из памяти тончает, обращается в туманный силуэт за окном — похоже на действие беспамятников, которые я как-то преподнёс одной красавице-нойя…
— …с этой Домерт. Доченька её, понятно, все силы положила, чтобы замять — что там случилось в доме, только слухи-то пошли. Ну, как же, тут с одной внучкой несчастье, вызвали ковчежников, а тут бабуля сиротку к себе забирает. А что дальше было — в газеты не попало, только рыбоньки булькают…
Блюдо пахнет парным молочком, отдаёт оладушками с мёдом. Первый совместный выезд с Гриз, застенчивая девочка в голубом платьице и с куклой в руках, песенка серебристым голоском, окровавленные морды тхиоров.
— Да… у этой бабули Домерт была ещё воспитанница. Тоже сиротка. Знать любит играть в благотворительность, а? Так вот, эта Милли начала лить бабуле в уши, что сиротка её обижает. Мол, ужас как травит исподтишка, и бьёт, и щипает, и убить хочет, спасай меня, бабушка, хех! Ну, та вроде как и повелась сперва, а потом глядит: сиротка-то что-то совсем заколоченная стала. Ну, и… поставила артефакт-прослушку, убедиться. Что услышала — тут не понять, но девчонок она развела. Посадила внучку на домашнее обучение, присмотр там за ней — три воспитателя, два лекаря. Так слуги продавали, а что там дальше…
Не знаю, что будет дальше и нужно ли радоваться. Я лучше понадеюсь на то, что Иоберта Домерт услышала достаточно. И маленькая Милли не выйдет в свет со своими наивными глазищами и застывшей улыбочкой убийцы. Пусть она лучше растворится в тумане за окошком — а я буду вспоминать Гриз Арделл в крошечной придорожной гостинице. Оладушки и её слова о том, что она может найти мою дочь — и моё обещание, что я отыщу Дебби через год…
Осталось не так много времени.
— С Линешентами — всё обсосано по газетам, конечно… Этриана Линешента законники взяли под Перекрёстки — недолго пробегал, а? Ему б у тебя поучиться.
Угощение Лу пахнет полынью и пылью — сухим духом прорастающего из чёрных болот поместья. Белый геральдион, объятая фиолетовым в воздухе тварь, танец Аманды с артефактами, мёртвая хватка на плечах — один-ноль, чертовски странно работающий Дар Щита…
— Старший, как их там, Гарлон, лечится от зелий. Видал шумиху, когда он подписал отречение от Главы Рода? Сестры-Линешент разоряются в прессе, что младший брат обманом возвёл бастарда в Главы Рода. А сам бастард сидит себе в Айлоре, под крылом у дядюшки…
Письма пишет, да. Раз в девятницу или две — Гриз или Янист непременно читают вслух, это уже в традицию входит. У малого отменный слог, так что про Линешентов и их дрязги я могу рассказать Лу побольше того, что есть в газетах. Но лучше не надо. Просто представить, как замок тонет в тумане, так похожем на тот, что — вовне…
— Ну, про Аграста-то ты наверняка в курсе. Громкое дельце, громкое! Насилу узнал от рыбонек, что ты там тоже каким-то боком — есть у тебя совесть или нет? Мог бы и рассказать, Сорный!
Уклончиво качаю головой — мог бы, только я же лежал тогда в лекарской, залечивал кинжальную рану в животе.
Сливочное мороженое с кроваво-алым вишнёвым сиропом. Вот на что смахивает эта история. Белое и алое — и серебро: мех йоссов и острый блеск дарта, тёплые пальцы на шее: «Знаешь, Лайл, тебе лучше поспать», два-ноль, ничего, будет много шансов сравнять счёт.
— Репутацию Аграсту не вернуть. С учётом того, какие люди там погибли… На него чуть ли не дюжину раз в суд подали. Он, конечно, встал на защиту сыночка, сказал — тот умом повернулся, не понимал, что творил. Сын-то, правда… того: без зубов, весь трясётся и под себя гадит. Вы, что ль, так его уработали? Его малость подлечили, но родители погибших не унимаются. Там тяжба на годы, помяни моё слово — оставят этого портняжку без гроша. Сын его, если не на Рифы — то в лечебку куда или под пожизненный надзор. Говорят, уже предлагали процедуру Стирания…
Даже и так? Стало быть, вмешался Акантор, такой техникой владеет разве что Ковен Камня да ещё пара серьёзных орденов. В старых учебниках для законников говорится, что до постройки Рифов процедуру использовали часто. Милосердное правосудие. Полное стирание личности и памяти.
Только вот я пару раз видел «стёртых», и от этих воспоминаний в дрожь бросает. Вечная пустота в глазах, недоумение на лице, бессмысленная улыбочка… Нет уж, лучше пусть такая память затеряется в клубах тумана за окном!
Лу попивает пивко, пожёвывает рыбку, а его блюда становятся всё экзотичнее и острее. Блюда политы соусом из кровушки от тут, то там появляющихся варгов — наверняка наподобие той самой Креллы, о которой говорил Янист. Новости сдобрены фениксовым огнем — от второго явления Ребенка из Энкера. В слухах переплетаются дикие корни: это взбесившиеся терраанты выходят из лесов, накидываются на людей, вбегают в храмы… Новостные яства обильно поперчены самыми острыми интригами: Дерк Мечник раскрыл заговор против короля — да ещё с поличным взял кузена королевы во главе заговорщиков, можно представить — что при дворе начнётся…
Блюда Лу присыпаны тревогой гуще, чем хотелось бы. А в острых глазках лучшего информатора Вейгорд-тена — куча вопросов.
И тогда я бросаюсь потчевать Лу в ответ. Вспоминаю про Мертейенх — и вываливаю ворох новостей, они малость отглажены и подрезаны, но зато — с подробностями. Как тебе такое угощение, Лу? Мортах, живой Мейс Трогири (уже нет, правда), два десятка
