По воспоминаниям члена ЦК партии кадетов А. В. Тырковой-Вильямс, «название кулуаров не подходит к великолепной Потемкинской бальной зале (Таврического дворца. – К. С.), которая была отведена для публики… Длинный и широкий покой, в котором при матушке Екатерине танцевали тысячи пар, поражал стильностью, красотой и размерами. Через высокие, от потолка до полу, окна можно было прямо выходить в сад… Под потолком сверкали старинные хрустальные люстры. А под ними, на блестящем, узорном паркете кружилась, суетилась, шумно волновалась пестрая, совсем не бальная толпа». Многое решалось именно там: кулуары, с ходоками, манифестациями, пламенными выступлениями и многочисленными журналистами предрешили судьбу Первой Думы, внушив ей уверенность в собственных силах.
Думские кулуары. Потемкинская зала
В дальнейшем правительство рассчитывало контролировать, кто и что будет говорить о работе представительных учреждений. С 1907 года чиновники пытались устанавливать собственные правила общения народных избранников с представителями прессы. Так, во Второй Думе сотрудники охраны Таврического дворца однажды запретили депутату П. Б. Струве давать интервью. С начала работы Третьей Думы большинство журналистов не допускались в нижние ложи, соприкасавшиеся с помещениями, отведенными для депутатов. С. Е. Крыжановский объяснял это тем, что под видом сотрудников газет в зал общего собрания проникали «неблагонадежные элементы». Исключения делались лишь для представителей крупнейших изданий. При этом журналисты работали в Думе только во время ее общих заседаний. О деятельности комиссий можно было узнать от их секретарей в особо отведенном для этого помещении.
Несмотря на все трудности, руководство Думы стремилось поддерживать тесные контакты с «газетным миром». Иногда думцам и «газетчикам» не удавалось договариваться. Тогда возмущенные депутаты ставили вопрос об ограничении доступа журналистов в Таврический дворец. «Газетчики» же стояли на страже своих корпоративных интересов. Для этой цели и существовало Общество думских журналистов, которое защищало своих сочленов вне зависимости от политического направления издания, которое они представляли. Работа корреспондентов высоко ценилась редакциями газет. Наиболее популярный из них – А. А. Пиленко – в 1910 году получал по 150 рублей в день (жалованье депутатов было 350 рублей в месяц).
Первый председатель
Сергей Андреевич Муромцев готовился к государственной деятельности с детства. Еще тогда он написал конституцию для родной деревни. Уже за несколько месяцев до созыва Первой Думы он не сомневался, что будет избран ее председателем. В январе 1906 года Муромцев начал составлять Наказ (регламент работы) Думы, а некоторое время спустя задумался, как должен одеваться председатель. Кандидатура Муромцева споров не вызвала. Профессор римского права пользовался безусловным авторитетом и среди крестьянских депутатов. Один из них так говорил про Муромцева: «Он председательствует как обедню служит». В председательском кресле он даже выглядел иначе. По словам депутата из фракции кадетов князя В. А. Оболенского, «нигде, ни при каких условиях он не забывал своего высокого положения. Выработал себе манеры, жесты такие, какие, согласно его артистической интуиции, должна была иметь его председательская особа. Мне казалось, что он даже ел и спал не так, как все, а „по-председательски“. И, несмотря на то, что во всем этом искусственно созданном им облике было много наигранного и напускного, всем казалось, что такой он и есть – торжественный, величавый и властный. Члены Думы не только уважали его, но и боялись». Муромцев был требовательным председателем. Он никого не пускал к себе на трибуну, запрещал депутатам читать выступления по бумаге. Беседуя с чиновниками думской канцелярии, Муромцев, как будто не замечая подошедших к нему высокопоставленных чиновников, спокойно договаривал то, что планировал сказать.
Для Муромцева это была не игра, а выработка парламентской процедуры, когда каждый прецедент может иметь значение. Как впоследствии писал П. Н. Милюков, «своей не только главной, но исключительной задачей на председательской трибуне Сергей Андреевич считал творчество обычного парламентского права, которое явилось бы непроницаемой броней парламентской свободы».
Муромцев трепетно относился к своим обязанностям, порой удивляя собственных коллег. Вечером 27 апреля 1906 года, в день открытия Думы, кадетское руководство – 10–15 человек – собралось на квартире М. М. Винавера, чтобы определиться с планами на будущее. Все они отдохнули дома, пообедали, сменили фраки и сюртуки на летние костюмы – день был на удивление жарким. Делать ничего не хотелось, и за работу они сели лишь в 10 вечера. Неожиданно для всех, прямо из канцелярии Думы, явился Муромцев, во фраке с белым галстуком. «Только накормите ради Бога, – умолял он, – с утра ничего не ел». В этом ритме председатель жил последовавшие 72 дня. В 10 утра он начинал работу в Думе, в 3 часа ночи возвращался домой, заслужив безусловный авторитет даже за пределами Таврического дворца. Спустя некоторое время после подписания депутатами (в том числе Муромцевым) Выборгского воззвания костромские крестьяне утверждали: «Муромцева не посмеют посадить в тюрьму».
Первые депутаты
Первая Дума была очень пестрой. Ее населяли яркие, не похожие друг на друга персонажи. Среди них – ученые с мировым именем: например, Л. И. Петражицкий и М. М. Ковалевский. Были и неграмотные крестьяне. И тех и других объединяло одно: у них не было опыта законотворчества. Зачастую они оказывались наивными политиками. Публика могла об этом только догадываться. Бросалось же в глаза внешнее несходство депутатов с тем, как они должны были выглядеть. Так, по сведениям товарища министра внутренних дел С. Е. Крыжановского, многие думские крестьяне, отсылая свои суточные (10 рублей) в родную губернию, были вынуждены искать дополнительный заработок, устраивались работать швейцарами, дворниками, открывали мелкую торговлю или курятню. Нередко они проводили ходоков в зал общего собрания Таврического дворца, и те по-хозяйски рассаживались в депутатских креслах. Приставам стоило немалых трудов выдворять непрошеных гостей. Двух депутатов-перводумцев задержали у Таврического дворца за торговлю входными билетами в Думу. В Министерстве внутренних дел располагали сведениями о том, что некоторые депутаты в прошлом имели судимости за мелкую кражу и мошенничество. И таких было немало – около 40 человек, 8 % депутатского корпуса. Спустя много лет Крыжановский вспоминал: «Члены Думы – крестьяне пьянствовали по трактирам и скандалили, ссылаясь при попытках унять их на свою неприкосновенность. Полиция первое время была в большом смущении, не зная, что можно и чего нельзя в подобных случаях делать. В одном таком случае сомнения разрешила баба, хозяйка трактира, которая в ответ на ссылку пьяного депутата на его неприкосновенность нахлестала его по роже, приговаривая: „Для меня ты, с…, вполне прикосновенен“, – и выкинула за дверь… Большие демонстрации устроены были на похоронах члена Думы… скончавшегося в белой горячке от пьянства; в надгробных речах он именовался „борцом, павшим на славном посту“».
